Касание - Галина Шергова (2000)

От перекатов чужеземной речи что-то заныло во мне, не тронув сознания. Я смотрел на море, где яхты, утихомирившиеся после недавних схваток со стихией, вяло покачивались на присмиревшей воде. Еще час-другой назад мускулистые бока судов ударялись о напрягшиеся мышцы волн, ликовали, отшвырнув противника, взгромоздившись на его упругий затылок. Сейчас схватке был дан отбой, яхты и море сникли, расслабились, как цирковой борец, рухнувший на топчан после боя.

Я даже не понял, что случилось, просто почувствовал, что произошло нечто важное. Лишь минуту спустя, когда человек за моей спиной повторил эти слова, я осознал: он произнес название еженедельника, где работала Ксения.

Уже месяц, как я вышел из больницы, и каждый день я изобретал способ что-нибудь разузнать о ней. Способы эти были разнообразные и неосуществимые. Подозреваю, что усложнял задачу умышленно, оттягивая момент, когда выяснится, что она потеряна для меня. В глубине души я даже был уверен в этом. Не могла, не могла она помнить человека, три года назад гостившего в ее жизни! Просто отправить ей письмо я не решался: для поднадзорного связь с Москвой могла сулить только новое тюремное заключение. А доверить кому-то выяснение наших отношений?.. Да и кому?

Русский больше не повторял злополучного слова, но я уже не мог усидеть на месте. Я повернулся к нему:

— Простите, вы говорите по-английски?

— Да, конечно, — он развернулся ко мне. — Подсаживайтесь. Я пересел к ним за столик.

— Мне показалось, что вы назвали журнал, с которым я сотрудничал в Москве, — выдавил я, стараясь не выдавать волнения.

Русский откликнулся бодро:

— Так мы коллеги! Очень приятно. Я тоже иногда пишу для них. Вообще-то журналистика — мое хобби. Я работник Министерства иностранных дел. Но иногда пишу. Для газет. И для этого журнала. Как раз перед отъездом сюда виделся с заведующим иностранным отделом.

— Борисом?

— Да, да, Борисом. Борисом Ивановичем. Мы случайно встретились в Доме кино.

— И как он? — спросил я. Не мог же я спросить: «А про госпожу Троицкую вы ничего не знаете?»

Русский разулыбался:

— Прекрасно, прекрасно.

— Он еще сочиняет романсы? — надо было подкрепить подробностями мое близкое знакомство с Борисом.

— Романсы? Про романсы мне неизвестно. Но не исключаю. От влюбленных всего можно ждать.

— Влюбленных? Не очень-то похоже на Бориса. Насколько я помню, он был счастлив в браке. — Скучное выражение «счастлив в браке» очень годилось именно Борису и его супружеству.

Теперь русский уже захохотал:

— Вы отстали от событий. Бориса бросила жена, ушла к моему другу. Страдания покинутого, конечно, имели место. Но сейчас он влюблен, снова женился. Я его видел как раз накануне свадьбы. В Доме кино. Ах да, я говорил. На премьере его невесты, уже, собственно, жены. Впрочем, и ее вы, видимо, знаете, если сотрудничали с их журналом.

— Кто же это? — Я спросил просто так, я был уверен, что речь идет о Ларисе, секретарше Бориса. Овдовевшие или осиротевшие начальники часто женятся на своих секретаршах. Но русский сказал:

— Ксения Троицкая, их корреспондент. Прелестная женщина. И талантливая. Вы ее знаете?

— Немного. Привет им всем. И поздравления.

— От кого? Как ваше имя?

Я не ответил. Махнул рукой — неважно, мол. Я положил деньги за кофе на свой столик и вышел. Русские углубились в беседу. Мимолетная встреча не произвела на них ни малейшего впечатления. Такие встречи во время путешествий — на каждом втором углу.