Касание - Галина Шергова (2000)

Катьку вместе с госпожой Яниди и прочей медицинской челядью сглотнули двери, ведущие вглубь больницы. Я осталась одна.

Елена Яниди, Елена Яниди… Где я встречала это имя? Встречала ведь!!! И вдруг меня как ошпарило: Яниди — ведь это женский род от фамилии Янидис, фамилии Мемоса. Бог ты мой, как же он стал мне далек, если эта простейшая мысль не пришла мне в голову! Однако ведь все-таки понимание — обожгло… Но скорее обожгло ощущение отчужденности, которое — мне когда-то казалось — никогда не должно было наступить.

Так, может, она — его родственница?.. Глупости, Янидисов, как у нас Ивановых. Тем более, что Янидис в переводе и означает — Иванов.

Минут двадцать их не было, потом вышла Елена.

— Все в порядке, перелома нет. Сейчас девочке наложат тугую повязку и все… Скоро будет бегать на свидания.

— Со свиданиями потерпит до Москвы, — сказала я.

— Как знать, как знать. Греция страна опасная, — Елена дернула плечом, качнула грудью.

Мне не следовало этого говорить, я не хотела этого говорить. Но сказала:

— А знаете, я в Москве встречала вашего однофамильца, Мемоса Янидиса. Не знаете такого? Он режиссер-документалист, приходил к нам в редакцию. Правда, давно это было, лет тридцать назад.

Елена ответила не сразу, она улыбнулась. И улыбка эта, сверкающая, вдвое моложе ее самой, была ответом, которого я подсознательно ждала и боялась.

— Это мой муж, — наконец произнесла она. — Он бывал в Москве между арестами. Перед полковниками. Он рассказывал, что ему помогали в какой-то редакции.

Обо мне он ничего не рассказывал, понятно. Иначе Елена как-нибудь среагировала бы на мою фамилию. Тогда она осталась безучастна, зато теперь продолжала светиться, сразу став иной, — куда девалась сумрачная непроницаемость лица!

— Вы знаете Мемоса? О, чудесно! Я сделаю ему сюрприз. Мы поедем на Эгину. Это остров, там у нас дом. Я сегодня же позвоню ему и все… Он будет так рад, мой Мемос.

Опять-таки, не нужно было спрашивать, проявлять интерес. Но я спросила, идиотка:

— Вы давно женаты? — Какое мне дело до этого!

— Почти тридцать лет. — И снова сверкнула улыбкой.

— Но вообще-то мне кажется, что мы были вместе всегда. Он от рождения мне на лбу написан.

Елена засмеялась, смех, как и голос, оказался детским.

— Как на лбу? — не поняла я.

Елена пальцем тронула переносицу. И тут я заметила, что сросшиеся брови образовывали в месте схода подобие буквы «М».

Поддернув своим особым движением грудь, она продолжала говорить, но я не слушала. Я видела только этот увесистый шар груди, которого касались руки Мемоса. Впрочем, эта мысль только пронеслась, не разбудив ревности. Было важно другое: Елена говорила о нем, как может говорить только счастливая, влюбленная женщина. Первому встречному, лишь бы говорить, произносить его имя.

— Спасибо, мы с удовольствием съездим к вам на остров, — сказала я. Господи, что я несла!

— В какой гостинице вы остановились? — Она ужасно обрадовалась моему скоропалительному согласию. — Я завтра же приеду за вами.

Отступать было некуда, но и продолжать разговор сил не хватало. Не сейчас, не сейчас.

Слава Богу, вышла ковыляющая Катя.

— Где нам расплатиться за прием? — спросила я Елену. Ее сросшиеся брови удивленно взмыли:

— Но вы же друзья господина Захариадиса. Он же сам вас привез. Какая плата?

— Господина Захариадиса? Нет, он просто подобрал Катю, когда она грохнулась. А кто он?

— Он владелец клиники и вообще владелец многого и все…

— Он врач? — изумилась я.

— Нет, его отец был знаменитым хирургом, ему принадлежала клиника. Апостолос Захариадис. А Антонис… Ну как сказать, владелец многого и все… Яхтсмен, чемпион по парусному спорту. И в жизни — чемпион. Вы понимаете?