Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Они зашли в кабинет, где им никто не помешал бы говорить. У Анны Сергеевны имелся собственный кабинет. Так уж получилось, что в больнице был только один детский хирург — Аня. Детей лечить сложно, еще труднее их оперировать. Сначала обязательно нужно найти общий язык, добиться их доверия и любви. Только тогда они перестанут бояться нехорошего человека в белом халате, и это — половина дела на пути к выздоровлению.

Весь кабинет поэтому был завален детскими игрушками, а стены украшали яркие картинки. И конечно, цветы — иначе это был бы не Анин кабинет.

Цветы и игрушки создавали по-домашнему уютную атмосферу. Особенно детское внимание привлекал огромный круглый аквариум с большими лупоглазыми золотыми рыбками, которые смешно шевелили толстыми губами. Здесь, в этом кабинете, Аня смотрелась гармонично, детишки обожали ее. И кстати, белый халат она не носила — все, что угодно, только не белый халат, Именно он больше всего пугает.

И не только детей.

Аня жестом указала женщине на стул.

— Садитесь, — сказала она. — Я — лечащий врач вашего сына. Меня зовут Анна Сергеевна.

— Вы? — Та только охнула. — Такая молодая…

— Не настолько, как кажется. Это имеет отношение к нашему разговору?

— Нет. Извините… — Женщина замялась, не решаясь спросить то, что ее волновало.

В дверь постучали. Медсестра.

— Анна Сергеевна, мальчика перевезти в палату?

— Да, седьмая свободна, туда. Он уснул?

— Да. Но есть два свободных места в четвертой…

— Я сказала — в седьмую. И никого туда больше не кладите.

— Как скажете, — недовольно ответила медсестра и ретировалась.

Мать Антона наконец решилась:

— Его можно забрать домой? — Взгляд ее — настороженно-испытующий, голос слегка дрожит.

— Нет. Нужно проколоть курс антибиотиков, чтобы не начался воспалительный процесс.

— Это можно сделать и дома, — возразила женщина. — Мы наймем медсестру.

— Нет, я не могу этого позволить. И это решение не обсуждается. У Антона нестабильная психика. Он может повторить попытку самоубийства.

— Не говорите так, — воскликнула она, — это ужасно!

— Ужасны не мои слова, а то, что произошло. Еще ужаснее, если попытка суицида повторится.

— Но мне-то что теперь делать? Я не знаю, почему он это сделал! Я не знаю, как предотвратить!

— А что вы знаете?

Она растерялась, с удивлением и возмущением посмотрела на врача. Как она смеет задавать такие вопросы?! Это ее сын, и она, разумеется, знает о нем все. Или почти все.

— В каком смысле? — переспросила несчастная мать.

— Ну, что вы знаете о друзьях вашего сына? Чем он увлекается? Куда ходит, с кем общается? Есть у него любимая девушка?

Женщина пришла в еще большее замешательство.

— Я… да, я знаю его друзей, они иногда приходят к нам домой. А при чем тут девушка? Нет у него никакой девушки. Он же еще совсем ребенок!

Аня медленно покачала головой.

— Ему семнадцать, и это только на бумаге Антон еще ребенок — до тех пор, во всяком случае, покуда не достиг совершеннолетия. Но по своему физическому развитию он уже вполне сформировался, превратился в юношу. Созрел, если угодно. И вполне естественно, если бы у него была девушка.

Аня четко проговаривала каждое слово, будто лекцию читала. Мать же Антона выглядела сейчас так, как выглядит незадачливая школьница у доски — учитель спрашивает, а она не знает урока. Чувствовала себя соответственно.

— Его поставят на учет к психиатру? — пролепетала она. — И все из-за того, что он сделал?

— Нет, не поставят, — успокоила ее Аня. — Это раньше так было, а сейчас на учет не ставят. Психически-то он здоров. А с проблемой суицидального поведения обращаются к психологу. Скажите, когда в последний раз вы разговаривали с сыном по душам?

— Не помню… О чем нам разговаривать?

— О жизни, например. О любви, о дружбе, о проблемах, которые волнуют молодых. О музыке, которая ему нравится, наконец.