Верь мне и жди - Ольга Тартынская (2009)

Твои слушатели тебя понимали. Помнишь, как-то ты признался:

— Иногда мне делается страшно. Кажется, что я их обманываю. Они так слушают!

Это делает тебя ответственным за все, что ты сочиняешь. И это же уводит тебя от меня все дальше…

Впрочем, я сейчас не о том.

Мы тогда подружились с Гошкой. Он сообщал мне все новости из Интернета, с твоего официального сайта, звонил, когда по телевизору показывали твой клип, как-то позвал на концерт в ночной клуб. Даже билеты купил. Я не пошла. Испугалась. Пока я тебя не видела, худо-бедно можно было жить. И даже радоваться маленьким радостям. Боялась, что увижу тебя и снова не смогу дышать, жить, радоваться.

Я ведь не была несчастной. Вот на работе повысили, посадили на удобное место. Вот снова лето, скоро отпуск, поедем с девчонками в Крым… Однако Катя скоро вышла замуж за Славика и в Ялту ездила уже с мужем. Шурка крутилась в своем водовороте страстей. Подчас не до меня им было, и встречи наши становились все реже. Мы не заметили, как исчезла потребность в частых девичниках. Даже то, что казалось святым, незыблемым — 19 октября, — утратило значение. Правда, мы регулярно созванивались, отчитывались друг перед другом. Так прошло несколько лет.

Да, любимый, проходили годы, ты жил, менялся, творил. А я… Я тоже жила — на первый взгляд взрослой, полноценной жизнью. Делала карьеру, встречалась по долгу службы с умными взрослыми людьми. У меня были поклонники. Прости, что снова говорю об этом, но я же решила быть откровенной в этих записках. Я хочу, чтобы ты меня понял…

Да, поклонники. Взять хотя бы Гошку. Он окончил свой институт, стал журналистом в каком-то узкоспециальном, но богатом журнале, связанном с торговлей. Мы по-прежнему с ним дружили, обменивались новостями, встречались иногда. Гошка был вхож в мой дом по праву старого друга. Он тоже все эти годы оставался твоим верным почитателем, а значит, моим единомышленником. С ним я могла не стесняясь говорить о тебе бесконечно. С ним одним я была собой настоящей. Словом, с Гошкой мне было просто и хорошо.

Однажды он позвонил мне.

— Оль, все! Идем на концерт!

— Чей?

— Ты спрашиваешь? Краскова, конечно.

— Гош, ты прекрасно знаешь: я не хожу на клубные концерты!

— В том-то и прикол, что не в клуб. Слушай, ты дома сегодня вечером?

— Дома, — растерянно ответила я, не зная, как мне от него отделаться.

— Ну так я забегу с билетами!

И он отсоединился. Что тут со мной началось! Будто застарелая рана открылась.

Любимый, это так больно, когда нет надежды! Когда все загоняется внутрь и ты всякую минуту помнишь о своей боли, но не позволяешь ей завладеть тобой. Веришь ли, я стала понимать маньяков! Ведь моя любовь к тебе казалась мне патологией. Катя сумела убедить меня в этом. Я стыдилась своей любви. Прятала ее, а она мстила мне временами такими вот мучительными приступами.

К вечеру, измученная борьбой с собою, я приняла душ, подкрасилась, надела чудесное домашнее платьице в этническом стиле, которое делало меня моложе, и взялась готовить ужин. Гошка всегда приходит голодный, будто не ел неделю. Он обожает мою стряпню. Ты знаешь, я умею готовить, это не отнять. Может быть, это и определило в конечном итоге наши с тобой отношения?..

Итак, я приготовила вкусную мясную запеканку, любимый Гошкин салат из крабов и клюквенный морс. Мне не пришлось долго ждать, нарисовался мой приятель сразу, как только я вынула запеканку из духовки. К тому времени, о котором я рассказываю тебе, Гошка превратился в молодого человека весьма недурной наружности. Высокий, широкоплечий, с длинными темными волосами. Из одежды предпочитал кожаные штаны, черную косуху и бандану. Надо ли говорить, что передвигался он преимущественно на мотоцикле?

Гошка влетел и — сразу на кухню.

— Руки вымой! — крикнула я.

— Поздно, — с набитым ртом ответил он.

— Ничего не поздно. Давай быстро!