Любовный пасьянс - Елена Озерова (1997)

В его тоне звучали и полувопрос и полуутверждение. На Вику он не смотрел, внимательно следя за движением ложки в чашке.

— Поздно, — повторила Вика. «Но я не хочу, чтобы ты уходил», — добавила она про себя, но вслух произнести не решилась. Вот сейчас он встанет и уйдет, вот сейчас… Нет, так дальше нельзя!

— Иван!

— Да?

Он поднял голову и пристально посмотрел на нее. Их взгляды наконец встретились.

Казалось бы, ничего не произошло — просто два человека взглянули друг другу в глаза. Но это было то самое мгновение, которое переворачивает жизнь. Вика вдруг поняла — одиночество кончилось. Этот мужчина послан ей небесами.

Иван медленно поднялся и протянул руку, словно не решаясь дотронуться до Викиной руки. И она первая шагнула ему навстречу.

Алена в эту ночь тоже не спала. В переломные моменты жизни сон к людям не приходит. Когда-то давно у Алены появилась теория — человек на протяжении своей жизни рождается и умирает не один раз. То, что казалось важным и необходимым в пятнадцать лет, в двадцать может утратить всякий смысл. Меняется работа, меняются люди, которые тебя окружают, меняются желания и стремления. И вот, когда от прежних желаний и стремлений уже ничего не остается, наступает «маленькая смерть» — нужно начинать все заново. Ей, глупой, казалось, что она уже закалилась в таких «переходах» и может переносить «маленькие смерти» довольно стойко. Но, Боже мой, так больно, как сейчас, ей еще никогда не было!

С Володей все кончено — окончательно и бесповоротно. А она продолжает любить его. И никого другого никогда не полюбит. А это значит… Это значит, что она осталась одна. И навсегда.

11

К Кате никого не пускали — она потеряла много крови и была еще слишком слаба. Даже Володю не пускали. Поэтому, когда открылась дверь и в палату вплыла жена Володиного компаньона, роскошная Элеонора Иосифовна, Катя встрепенулась от удивления.

Элеонора Иосифовна ласково улыбнулась, придвинула себе стул и уселась рядом с Катиной постелью:

— Ну, как себя чувствует наша деточка?

От крепкого сладковатого запаха духов Кате чуть не стало дурно. Однако она и виду не подала — тоже вежливо улыбнулась:

— Спасибо. Мне уже намного лучше.

— Ну, вот и славно. А у меня к вам, дорогая моя, серьезный разговор.

— Да? — еще больше удивилась Катя. Какие дела могут быть у нее с этой светской дамой?

— Именно поэтому я здесь. Но сначала… — Элеонора Иосифовна щелкнула замочком сумочки из крокодиловой кожи и достала объемистый конверт, — сначала я должна показать вам вот это. Как это ни прискорбно, но я считаю, что вы должны знать.

Катя с доверчивым любопытством взяла конверт из рук Аникеевой. Там были фотографии… Много фотографий: ее Володя и та самая черненькая журналистка, которая ездила с ним во Францию… Глянцевые бумажки посыпались из Катиных рук на постель и на пол. Элеонора Иосифовна наблюдала за Катей с жалостливой улыбкой.

— Зачем… Зачем вы это сделали? — помертвевшими губами спросила Катя. — Зачем?

— Вы должны были это узнать. Поверьте, я вам очень сочувствую и понимаю вас, как женщина женщину. Вас страшно, безумно оскорбили, обманули. Над вами посмеялись. И, — Элеонора Иосифовна значительно понизила голос, — я могу подсказать вам, как постоять за себя. Вы ведь этого, полагаю, так не оставите?

Катя ничего не ответила. Она вообще плохо понимала, что ей говорит эта женщина.

— Катенька, деточка, — тон у Аникеевой снова сделался приторно-сладким, — откажитесь от своих показаний. Вы просто упали. Упали и ударились, а в квартире никого постороннего не было. И ничего не пропадало.

— Как это?

Элеонора Иосифовна значительно подняла вверх пальчик с наманикюренным острым ноготком: