Год длиною в жизнь - Стивен Манчестер (2016)

— Первым поселением на Барбадосе стал Хоултаун, первоначально носивший имя Джеймстаун в честь короля Англии Якова I. Название Хоултаун он получил оттого, что рядом с ним, на небольшом канале, корабли разгружались и кренговались. Однако первым морским портом и торговым центром Барбадоса стал Спейтстаун. Долгие годы он пребывал в запустении, но теперь, к счастью, началось его возрождение. В нем появились прекрасные отели, рестораны и даже собственная картинная галерея.

Он рассказывал, а наше с Беллой внимание привлекли жалкие лачуги без окон с крышами из жести и голые дети, бегавшие по грязным улочкам босиком.

Первую остановку Филипп сделал у баобаба в районе Сент-Майкл.

— Из маленького семени может вырасти большое дерево, — сказал он и распахнул перед Беллой дверцу, приглашая нас выйти из машины и рассмотреть его получше.

Дерево было гигантским.

— Еще его называют хлебным деревом с липким мякишем, — пояснил наш гид. — Чтобы обхватить его ствол, понадобится пятнадцать взрослых мужчин.

Я присвистнул и наклонился, чтобы прочесть надпись на деревянной табличке:

…баобаб дланевидный (Adansonia digitata). Одно из двух взрослых деревьев на Барбадосе. История гласит, что это замечательное дерево с обхватом в 44,5 фута (13,6 м) было привезено из африканской Гвинеи примерно в 1738 году, то есть возраст его превышает двести пятьдесят лет. Его ствол в форме кувшина идеально подходит для хранения воды, что объясняется засушливым климатом его родной африканской саванны.

Филипп не добавил более ни слова, чтобы не отвлекать нас от созерцания исполина. Белла наклонилась ко мне и прошептала на ухо:

— Не забудь поблагодарить Дэвида, когда вернемся в отель. Филипп — прекрасный экскурсовод.

— Так и есть, — согласился я. — Не забуду.

Местом нашей второй остановки стала церковь прихода Сент-Джеймс в Хоултауне. Филипп откашлялся и рассказал:

— Построенная в 1847 году, эта церковь в приходе Сент-Джеймс принадлежит к числу четырех старейших на острове. На южной паперти висит колокол с надписью «Благослови, Господи, короля Вильгельма, 1696 год». Он старше американского Колокола свободы на пятьдесят четыре года.

Преисполнившись любопытства, жена увлекла меня за собой, и мы принялись осматривать очередную достопримечательность. Стены церкви были расписаны старинными фресками, окна забраны цветными витражами, а на задворках церковного двора притаилось заброшенное кладбище.

* * *

Мы вырулили на длинную аллею, ведущую к аббатству Святого Николая, и впереди показался хорошо сохранившийся особняк с искривленным коньком крыши по голландской моде и высокими дымовыми трубами.

— Поместье построено в 1660 году, — пояснил Филипп. — Стены бутовой кладки из булыжников, скрепленных раствором яичного белка и коралловой пыли. Цемента в те времена еще не существовало.

Он остался у машины, а мы с Беллой купили билеты и вошли внутрь.

Нас провели мимо ужасающих своими скотскими условиями помещений для рабов в старую конюшню, где мы, сидя на металлических стульях, посмотрели документальный фильм 1930 года выпуска о жизни на плантациях сахарного тростника. Призванный привлекать и вдохновлять туристов, он произвел на Беллу совершенно противоположное впечатление. Она пришла в ужас. Когда мы возвращались к особняку, местный гид заявил:

— История наших рабов весьма занимательна.

Белла остановилась и схватила меня за руку:

— Давай уйдем отсюда немедленно. Прошу тебя!

Я согласно кивнул и напоследок оглянулся на старые помещения для рабов, гнувших спину на сахарных плантациях. У меня в голове не укладывалась жестокость, с которой предположительно цивилизованные люди совсем еще недавно обращались с себе подобными.

Филипп улыбнулся, когда увидел, что мы решительно возвращаемся к машине.