Песок под ногами - Татьяна Успенская-Ошанина (2008)

У нас на даче рос жасмин. Раз в году он цвёл пьянящими белыми цветами. А когда умерла мама, Рыжик впервые пошла. Она шла спотыкаясь, склонившись вперёд, почти падая.

Нужно срочно заняться лекцией! Начну-ка я с Блока. Через него легче будет понять декадентов, Подхожу к шкафу. Бунин, Лесков, Пушкин, Булгаков…

Раскрыла Булгакова. В глаза бросился эпиграф:

«…Так кто же ты, наконец?

— Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Гёте «Фауст».

У меня свободный день, и я сначала буду отдыхать. Отключу телефон, глухими шторами, без просветов, закроюсь от дождя, зажгу яркий свет. Возьму пылесос и уберу дом. Придёт Рыжик, а в доме чисто и светло от солнечного электричества.

Рыжику восемь лет. Вдоль длинной стены, на двух столах и на полу, её дошкольное детство. Отставив пылесос, сижу перед её игрушками. Куклы, звери, машины, прыгалки… её жизнь, которой я совсем не знаю. У меня никогда не было игрушек. Осторожно беру в руки рыжего тигра, потом заводную обезьяну, железного солдатика. Лёгкий странный груз. Сама ведь покупаю, а вот ни разу не задумалась, что игрушки дают Рыжику. У тигра чёрные глаза. И тигр совсем не страшный. Завожу обезьянку, она смешно прыгает передо мной. О чём думает Рыжик, когда берёт её в руки?

У меня не было игрушек.

Шла война, когда я была ребёнком. Каждое мгновение я хотела есть. Много лет потом никак не могла избавиться от острого чувства голода. Почти всегда мне было холодно. Башмаки не грели. Не грели бумажные платья и дырявые чулки. Много лет потом не могла согреться. Наверное, поэтому до сих пор, как только что-нибудь случается, прежде всего ко мне возвращается холод войны — не попадает зуб на зуб, бьёт озноб. Наверное, поэтому всем близким и друзьям дарю лишь еду, чтобы они были сыты, и шерстяные вещи, чтобы они не мёрзли.

У меня не было в детстве игрушек. Я играла в деревья, в снег, в обед. Из листьев «варила суп». Из снега можно было слепить куклу. В детстве я любила снег.

С Рыжикова стола на меня смотрит бело-рыжая собака. Откуда она? Смотрит на меня карими мамиными глазами.

Это Джан. Он вернулся к моей дочери, как возвращается белыми цветами каждый год жасмин.

У меня не было игрушек. Джан появился после войны.

Мне столько же лет, сколько сейчас Рыжику. Война закончилась, а всё равно было очень холодно и всё время хотелось есть. Мама работала и работала, часто уезжала в командировки, ненадолго, на сутки. Она оставляла нам еду, я грела её перед тем, как увести брата в детский сад и когда приводила его домой. И всё ждала ласки. Вот вернётся мама из командировки и прижмёт к себе, и я запахну её духами. Вот придёт мама с работы… дождусь обязательно и, когда ключ повернётся в замке, закричу: «Мама!» Мама подбежит, положит горячую ладонь на моё лицо.

В школе заглядывала учительнице в лицо, ждала: позовёт помочь тетради донести, а она — по фамилии — к доске — отвечать!

Ходила за девчонками, замирая, ждала: с этой навсегда вместе.

Пыльно строились дома, быстро и непонятно говорили между собой тощие немцы-пленные, стучались в квартиры беженки — полуголые, измученные женщины с рахитичными детьми на руках, просили хлеб и тряпки.

Было очень холодно в домах, на улице, будто война на много лет вперёд забрала у нас всё тепло.

Вот тогда, совсем неожиданно, он появился в моей жизни. Он — Джан, лобастый сенбернар, с мамиными карими глазами. Никогда не видела таких больших, бело-рыжих и пушистых зверей. Подошла к нему, сунула в его шерсть пальцы: от их кончиков к горлу, к плечам поползло тепло. Он смотрел на меня полными слёз глазами, и я удивлённо обернулась к матери.

— Это санитарная собака, — сказала она. — Спасает замерзающих в горах, может нянчить детей. А хозяин пытался сделать из неё сторожа, даже назвал «Беркут». Привязывал у склада, бил, заставлял лаять, а он и лаять не умеет. — Мама попыталась улыбнуться тогда. — А когда был пьян, издевался ещё хуже.