– Мне следовало бы настоять на немедленном ответе. Это я идиот – оттого что тянул… А тянул я потому, что не хотел решать чужую проблему. Порадовался отсрочке и с облегчением убрался восвояси. Тем же вечером я надрался как свинья и проболтался кому-то – убей бог, не помню, кому именно, – что отказался вступать в брак из одного лишь чувства долга. Пустые, ничего не значащие слова после смерти Амелии обрели зловещий смысл… Конечно же, все тотчас уверились, будто я соблазнил девушку, потом бросил ее, и она лишила себя жизни…

– Но почему ты тогда не рассказал всю правду?

– Потому что правда не нужна сплетникам, которые все уже знают лучше меня самого. К тому же тогда я вовлек бы в эту грязь еще и Серену… и ее ребенка. Ведь когда она шла к алтарю, то уже носила дитя под сердцем.

Электра молчала. А молчаливая Электра была еще страшнее Электры, мечущей громы и молнии. Эрон искоса взглянул на нее. В ее дивных глазах цвета тропических морей полыхало пламя. Она была в ярости.

– Знаешь, я вовсе не очарована твоим другом Уэллсом. Но не в нем сейчас дело. Мне куда интереснее обсудить с тобой твое ложное представление о преданности и дружбе.

Эрон горько усмехнулся:

– Пожалуй, уже поздновато…

Электра взглянула ему в глаза на сей раз с жалостью:

– И правда никогда не должна выплыть на свет, не так ли? Что бы ни выкинул этот Уэллс, Серену и ее дитя надо уберечь от скандала, а высший свет никогда ничего не забывает?

– У Серены уже двое малюток. Мальчик и девочка. Я слышал, они потрясающие… Разумеется, мне строго-настрого запрещено видеться с ними. Уэллсу вся эта история, увы, тоже впрок не пошла. Думаю, его сгубило чувство вины – он умер семь лет назад. Сел пьяным в седло и расшибся насмерть.

– А что старый граф? Ты мог бы открыть ему правду!

Эрон хотел было усмехнуться. Но вовремя сообразил, что это будет не вполне уместно.

– Мой замечательный дед – человек старых взглядов. Он скала… Уэллс уже чувствовал себя свободным от Амелии, а Серена была уже… В общем, благоразумнее было смолчать. Тогда про эту историю уже вовсю судачили в свете, к тому же в смерти Амелии есть и доля моей вины…

– Но ты ничего дурного не сделал!

Эрон покачал головой:

– Согласись, девушка предпочла бы получить предложение руки и сердца по всей форме, а не под давлением обстоятельств. Я тогда действовал из рук вон грубо, топорно и… как идиот. Я в душе винил ее в том, что она поставила Уэллса в затруднительное положение, а вместе с ним и меня… К сожалению, мне не удалось скрыть от нее своих чувств. К тому же я знал, что Уэллс помолвлен с Сереной, и полагал, что с Эми он просто невинно флиртует. Ну, последние забавы юноши перед свадьбой… Я слишком поглощен был собственными увеселениями и не заметил, что творится у меня под носом! А ведь стоило мне это заметить, я мог бы положить всему конец! Амелия нуждалась в защите, а я… я не смог ее защитить.

– Но ведь ты ей не отец, не брат! Кстати, если бы я всерьез надумала убежать с мужчиной, меня сам черт бы не остановил! Ты так терзаешься чувством вины… но почему? Ведь ты ни в чем не виноват!

«…Великолепная, сумасшедшая Электра! Как она, зная его всего неделю, поверила в него, а ведь вся его семья дружно считает его негодяем… все, даже Серена!»

Эрон грустно улыбнулся:

– Жить на свете и уважать себя, когда весь мир против тебя ополчился, – это куда сложнее, чем ты думаешь…

Взгляды их встретились. Из глаз Электры струилось сияние, и Эрону стало вдруг так легко, как не бывало ни разу за все эти долгие десять лет. Чувство облегчения было всеобъемлющим, потрясающим…

К сожалению, все это ровным счетом ничего не меняло.

Вдруг он заметил, что ее дивные глаза наполнились слезами. Вздернув подбородок, чтобы не дать им пролиться, Электра отвернулась.

Эрон опустился подле нее на колени:

– Что случилось?

– Ничего. – Электра стремительно вытерла глаза.