Папины дочки - Тасмина Перри (2010)

— Я не требую сейчас таких вложений, папа, — ответила она сдержанно, стараясь не реагировать на откровенное давление со стороны отца, — но я настаиваю на том, чтобы проект развивался. Если ты будешь заботиться только о деньгах, то ничего не получится.

— О, твоя позиция мне понятна, — засмеялся Освальд, — но не надейся, что я буду так же потворствовать твоим прихотям, как Джонатан.

После завтрака и шампанского Филипп и Николас отправились смотреть заезд. Освальд немедленно присоединился к ним, не сводя взгляда с Урагана, уже появившегося на ипподроме. Лошадь и правда была хороша, на гладкой лоснящейся груди перекатывались мускулы. Ураган был напряжен и нетерпеливо бил копытом и мотал головой. Финбар держался в седле раскованно и уверенно, изредка похлопывая лошадь по шее и шепча ей что-то на ухо. В глазах Освальда светилась гордость: его лошадь привлекала всеобщее внимание, наконец-то он добился своего — стал владельцем эксклюзивного животного, прирожденного победителя.

— Освальд, старина, послушай, — сказал Николас, выведя его из задумчивости, — скажи мне как просто зрителю: у нашей лошади есть шансы в этом заезде?

Освальд улыбнулся свысока и посмотрел на приятеля с покровительственным пренебрежением.

— Думаешь, мы оказались бы в такой компании, не будь у нас шанса? Смотри, вон Уорхос, — указал он на черного коня, который фыркал и пританцовывал на месте. — Это мощный соперник, и у него отличный жокей. Парень ничего не весит, но у него железная рука. А вон там Истен Промиз, тоже серьезная лошадь, — он кивнул в сторону гнедого жеребца, — есть еще арабские скакуны, которых предпочитают шейхи. Знаешь, сколько они платят за своих любимцев?

Николас пожал плечами.

— Говорят, кони арабских кровей не годятся для скачек. Посмотри на скачки в Дубае — выброшенные на ветер состояния, и ничего существенного, сплошной фарс. Мне это не по вкусу.

— Да, вульгарное развлечение. Я это называю арабским цирком. Ураган никогда не будет участвовать в таких низкопробных соревнованиях.

Ураган гарцевал на месте, вытягивал шею и помахивал хвостом, выражая всем своим видом желание поскорее рвануться с места. Фанаты, владельцы лошадей, тренеры и игроки тоже ощущали наивысшую степень возбуждения. Воздух был напоен запахом азарта.

Усевшись, Освальд взял бинокль и уставился на поле. Раздался предупредительный сигнал и, наконец, сигнал старта. Лошади рванулись вперед, Ураган помчался по шестой дорожке, трибуны загудели, время от времени слышались выкрики и ругательства, затем на мгновение все стихали, затаив дыхание. Филипп неустанно задавал Освальду один и тот же вопрос: лидирует ли Ураган?

— Быстрее, быстрее! — кричала Венис, подпрыгивая на месте. Уэтхорн покраснел от волнения как помидор, а Барри стоял, словно оцепенев, не проронив ни звука.

— Давай же, давай, черт побери! — ревел Освальд, не отнимая от глаз бинокль; выражение его лица менялось каждую секунду — он то хмурился, то усмехался. Впереди всех неслись Ураган, Уорхос и Истен Промиз. С замершим сердцем Освальд следил за Уорхосом, который на полметра опережал Урагана. В толпе зрителей то и дело слышались клички двух лучших лошадей заезда. Внезапно Финбар дважды поднялся в седле, подгоняя свою лошадь, и Освальд тревожно глянул на Барри:

— Не зря он так поторопился сейчас?

Расстановка сил делалась все очевиднее. Те, кто уже понял, что сделали неудачные ставки, отходили от ограды и уныло возвращались на свои места. Финбар снова поднялся и сделал последнее усилие, пытаясь заставить лошадь вырваться вперед, но у него ничего не получилось. Уорхос был уже в трех метрах от него, Истен Промиз — в двух, и внезапно в образовавшийся разрыв выскочили еще две лошади, оттесняя Урагана и приближаясь к финишу. Через минуту все закончилось.

Освальд уронил руку с биноклем на колени.

— Господи! Пятый! — простонал он. — Даже не вошел в первую тройку!