Папины дочки - Тасмина Перри (2010)

Войдя в кабину лифта, Кейт посмотрела на панель с кнопками, мучительно размышляя, о чем хочет поговорить с ней Уолтон. Ее снедали дурные предчувствия, которые она пыталась всеми усилиями подавить. Если она допустила оплошность, это тут же скажется на рейтинге журнала и на предпочтениях рекламодателей. Год она трудилась не покладая рук, чтобы превратить «Класс» из скучного и претенциозного издания, где в основном печатались статьи о жизни элиты, в один из лучших модных журналов. Им были известны все подиумы и все коллекции, они компетентно представляли всех самых перспективных и уважаемых дизайнеров. Реклама текла к ним рекой, и такого успеха не видывал даже английский «Вог». Но тут была немалая заслуга именно мистера Уолтона. Кейт напомнила себе об этом, пока лифт поднимался на последний этаж.

Через секунду она уже шла по длинному коридору, на стенах которого в остекленных рамах висели огромные обложки «Класса». Наконец она остановилась перед столом, и из-за монитора тотчас выглянула рыжеволосая дама.

— Он занят?

— Нет-нет, он ждет, — ответила женщина, снова вперившись в экран.

Кабинет Уильяма Уолтона был уникален: дорогой дизайн, стены отделаны панелями из орехового дерева, а не обычной пластиковой офисной обшивкой. Но и хозяин роскошного интерьера соответствовал обстановке — он с королевской небрежностью восседал за огромным столом в кожаном кресле, и от него веяло солидностью и серьезностью, внушавшими абсолютное доверие. Его костюм всегда был в идеальном порядке и стоил целое состояние, а аксессуары всегда соответствовали стилю. Двадцать лет назад он был наивным юнцом и, закончив школу, вздумал поступать в Йель. Разумеется, потерпел неудачу. Двери в элитарное учебное заведение были до сих пор закрыты для парней из бедных чикагских семей. Поняв это, он решил, что собственными силами добьется того, в чем ему отказало общество. Он нанялся курьером в фирму «Грей и Огилви» и там начал свое восхождение по карьерной лестнице. И достиг власти и привилегированного положения, в которых ему было отказано по причине простого происхождения. Он ничего не получил по наследству и не покупал должность за деньги; он завоевал все умом и волей. Именно поэтому Уильям Уолтон смотрел на Кейт Бэлкон с таким откровенным пренебрежением.

— Я хотел поговорить с вами, как только вы прилетите, — начал он, — возникли проблемы.

Уолтон многозначительно помолчал, изучая ее темным проницательным взглядом. Конечно же, он видел ее и раньше, читал о ней на страницах журнала и был наслышан о ее сестрах, но еще никогда они не разговаривали с глазу на глаз. И хотя он был предубежден против нее, он не мог не признать, что она очень эффектна. Возможно, ей недоставало самодовольства ее сестрички модели, но красотой ее Бог не обидел. По рисунку ее изящных губ можно было сделать вывод, что она волевой человек и отнюдь не сентиментальный, а густые золотистые волосы привлекали внимание; их хотелось потрогать, пропустить между пальцами. У нее были пышные формы, а не плоские бедра и тщедушная грудь, к которой так стремятся женщины, сидящие на диете. Может быть, по сравнению с теми красотками, которых он встречал в Чикаго, она и была чуть полновата, но он вдруг представил, как она стоит обнаженная под струями душа, и решил вовремя остановиться: ситуация обязывала проявлять вежливость.

Уолтон привстал и указал широким жестом на свободное кресло у стола.

— Как вы понимаете, Кейт, журнал — это бизнес, — произнес он.

Она согласно кивнула:

— Разумеется. В Нью-Йорке мне наговорили достаточно комплиментов по поводу обновления издания, рекламодатели ведут себя многообещающе.

Уолтон как будто не заметил, что она намекнула ему на свои успехи, и в этом бесцеремонном пренебрежении было нечто обидное.