Знак расставания - Лиз Райан (2003)

— В Индии. Рани рассказывала, что в Индии есть такая организация, которая помогает найти спонсоров для детей. Ты посылаешь для конкретного ребенка, живущего в конкретной деревне, деньги, а оттуда присылают тебе отчеты, фотографии, отчеты об успеваемости в школе. Можно лично общаться, можно туда даже поехать, если ты захочешь. Подумай об этом, булочка. Это нам поможет, пока мы не заведем собственных — это точно поможет, — сказал Бен.

Пока у нас не появятся собственные… Бен не казался обеспокоенным, не переживал, и с анализами все было в порядке. Да и потом, ее подруге Аймир было далеко за тридцать, когда появился Эммет, так что и у Эран все будет в порядке. Она хотела бы перестать беспокоиться, ведь это было единственное, что омрачало их в остальном счастливый брак.

Бог наказывал ее! Указывал ее телу не рожать второго ребенка, когда первый оказался заброшен. Мысли о Рианне не давали Эран думать о Бене. Что-то внутри у нее сломалось, не давало ей нормально существовать. Все ее эмоции остались там, в прошлом. Иногда ей снились очень странные сны, слышались звуки фортепиано, детский голос, и Эран жила в страхе, что может произнести во сне имя своей дочери.

Эран пошла согреть себе чаю, прочитала письмо снова. Рианна действительно училась играть на фортепиано, писала Аймир. Люк Лейвери был уверен, что ее ждет музыкальная карьера. Это было неудивительно — с генами Бена! Рианна пела в хоре, у нее формировалось необычное сопрано. Если она займется классической музыкой, то будет второй Найджелл Кеннеди, скачущей по сцене в ботинках от «Док Мартенс», маленькая проказница с большим ртом.

Но Рианне было всего десять лет. Как Эран хотелось перестать метаться: то бредить, чтобы время вернулось назад, то все же желать подтолкнуть годы вперед…

ГЛАВА 20

Но годы проходили, и, как однажды предсказала Эран, девяностые значительно отличались от восьмидесятых годов. Люди стали гораздо более взыскательными, им стало не все равно, на что тратить деньги. Бену понадобились значительные усилия, чтобы пробиться в мир классической музыки. Был определенный скептицизм, рецензии о первом его диске с классическим репертуаром были самые противоречивые. Джефф Барбер написал, что теперь Бена Хейли уже нельзя считать рок-музыкантом. Это было очень больно, но Бен продолжал упорно работать, и многие его поклонники остались ему преданны. Некоторые даже писали ему, что перешли с рок-композиций на классику, учатся понимать и любить эту совершенно новую для них музыку.

У него выходили записи в обоих жанрах, но с концертами он выступал только как рок-музыкант. У него были гастроли в Южной Америке, в странах Восточной Европы, после того как пал железный занавес. Это было потрясающее турне! Новообращенные поклонники были непосредственны в проявлениях своей любви, казалось, что сам воздух был пропитан любовью. Эран заметила, что у людей на улицах Праги и Будапешта другие лица, кругом оживленное возбуждение, благодарность за ощущение свободы и новой жизни — ничего общего с пресыщенной апатией и равнодушием западной публики. Концерты поражали своей безудержностью, эйфория публики подпитывала Бена, он впитывал каждую улыбку, обожая их всех. Эран опасалась, что жизнь покажется Бену скучной и пресной, когда он вернется домой. Но ничего подобного не случилось. Сразу после возвращения он взялся писать рок-оперу и велел Ларри договориться о концерте в Москве.

Потом пришел черед Японии, в 1994 году. Его планам не было конца, там только не находилось места для Германии.

— Тебе не кажется, что это как-то по-детски? Я понимаю, в «Шваб» были настоящие мерзавцы, но зачем это переносить на всю немецкую публику? — спросила как-то Эран.

— Я ничего никуда не переношу. Я просто не хочу воспоминаний обо всех этих проблемах… Господи, как я был тогда несчастен, Эран! Я никогда не думал, что когда-нибудь снова пение будет приносить мне удовольствие. Но вот он я, тра-ля-ля! — И Бен запел.