Семья - Тони Парсонс (2009)

— Да, но если бы ты женился на ком-нибудь другом, — сказала Кэт, — то я бы не появилась на свет. И Меган не появилась бы, и Джессика.

— Да, женись я на другой, и вас бы не было на свете. — Джек тоже засмеялся и поднялся, собираясь уходить. — А это было бы ужасно.

Когда они открыли входную дверь, то увидели в холле новенькую, с иголочки, детскую коляску: трехколесную, шикарную, цвета голубой металлик. Кэт подумала, что такую мог купить только Паоло — с низким ходом, с несколькими скоростями. Она притворилась, что ожидала увидеть нечто подобное перед своей дверью.

Потом поцеловала отца, вкатила коляску домой и поставила возле кровати, где по ночам могла наблюдать, как та сверкает в ожидании ее будущего ребенка.

Паоло уже забыл, что значит жить в квартире.

Откуда-то доносится музыка. В комнате чувствуется запах чужой еды. Над головой слышны чьи-то шаги. Из-под ног раздается чей-то смех. Сквозь стены постоянно просачиваются флюиды чужой жизни. Соседи сверху любили жареную баранину с перцем. Через некоторое время Паоло возненавидел эту баранину всей душой.

Джессика с закатанными до локтей рукавами купала в ванне маленькую Вей. Она пускала мыльные пузыри, чтобы ребенок мог с ними поиграть. Маленькая Вей плавала в ванне с одного конца на другой, над водой виднелся ее пухленький животик. Вот она начала выстраивать на краю ванны свой отряд пластиковых игрушек: уток, лягушек, телепузиков. Паоло улыбался, глядя на них, хотя в душе ему было совсем не до смеха. Он поцеловал обеих на прощание и отправился на работу. Теперь его рабочий день начинался вечером.

Дверь в квартиру была сделана из фанеры. До чего же хлипкая защита от жестокости, царившей в мире! Паоло запер ее на два оборота и начал спускаться по лестнице вниз. Со всех сторон его догоняли следы чужой жизни, звуки и запахи, которые, казалось, он уже оставил далеко позади, в детстве. Внизу на столе лежала кипа корреспонденции, адресованная давно съехавшим из этого дома жильцам. У подъезда валялась старая газовая плита, вся поросшая чем-то вроде зеленых поганок.

Мы должны отсюда выбраться, — говорил себе Паоло, отпирая свое черное такси. Я должен во что бы то ни стало сделать так, чтобы мы отсюда выбрались.

И вовсе не потому, что я такой крутой бизнесмен и непременно должен работать на самого себя. И не потому, что для этого места я слишком хорош и не могу равнять себя с людьми, которые постоянно едят жареную баранину с острым перцем.

«А просто потому, что я отец, — думал Паоло. — И я должен заботиться о своей семье».

Он любил работать по ночам. Любил потому, что в это время на улицах было мало транспорта, и он мог не вдыхать выхлопные газы впереди идущих машин и не стоять в пробке на каждом перекрестке.

Как правило, свой вечер Паоло начинал с Сити — ради хорошей выручки. Он объезжал все улицы и подбирал всех мало-мальски прилично одетых людей, которые спешили на станции пригородных электричек. Потом отправлялся в Вест-энд, где жизнь кипела до середины ночи, а потом, перед рассветом, на пару часов наступал период затишья и продолжался до тех пор, пока в Хитроу не начинали приземляться первые самолеты из Гонконга и с Барбадосских островов.

В это время, когда ночь подходила к концу, а новый день еще не начался, Паоло отправлялся в убежище всех таксистов — место их отдыха, которое скрывалось под одной из центральных автотрасс. Это место было по-своему уникальным, что-то вроде джентльменского клуба. Здесь был гараж, автомойка, двадцатичетырехчасовая столовая, куда не пускали без значка таксиста.

Здесь Паоло чистил салон своей машины от всякой всячины. От рвоты, банок из-под пива, поношенных туфель на высоких каблуках, презервативов (использованных и нет), замасленных упаковок из-под уличного кебаба, зонтиков, мобильных телефонов. А однажды даже нашел в своей машине вагинальный вибратор. Джессике он никогда не рассказывал о том, что можно найти на заднем сиденье такси.