Охота на бабочку - Аркадий Трифонов (2003)

Он обхватил ее за бедра, поцеловал в затылок, под волосы. А она продолжала срывать с него одежду, пока не почувствовала, как он входит в нее и они сливаются в единое целое. И она закричала. Впервые за эти три года она кричала не тогда, когда ее били или жестоко насиловали, а когда она занималась любовью с мужчиной. С тем, кого любила…

Нет, все было у них не так, как в тот первый раз, в оранжерее. Так вообще ни у нее, ни у него не было еще никогда.

Потом они захотели пообедать в каком-нибудь шикарном ресторане. Настя выбрала «Метрополь», Макс с ней согласился. Он не стал переодеваться, даже не додумал об этом: его мысли теперь были заняты совсем другим. Припарковал машину на стоянке, и они направились к массивным дверям с бронзовыми ручками.

При появлении Насти швейцар открыл дверь и почтительно ей поклонился. Макса же решительно оттеснил животом:

— Ты куда в таком виде?.. Ступай через переход в ЦУМ, там купишь себе пива и пирожков.

Настя оглянулась, сразу все поняла и рассмеялась.

— Это мой водитель, — кокетничала она со швейцаром. — И охранник в то же время. Мне нельзя без охраны… Я все устрою. Попрошу, чтобы ему накрыли столик где-нибудь в сторонке. Ну пожалуйста…

Она вытащила из сумочки и сунула в ладонь швейцару двадцатидолларовую бумажку. Тот сразу отвел глаза, отступил, давая Максу пройти.

— Однако у тебя и замашки!.. — подивился Макс, беря ее за локоть перед входом в ресторан. — Эдак ты меня и впрямь скоро заставишь тебе прислуживать…

12

Потом, уже у него дома, они не выходили никуда и не открывали никому целых двое суток. В течение этого времени их только несколько раз побеспокоил телефон, который Макс поначалу забыл отключить. Потом все-таки дотянулся и выдернул шнур из розетки. Мобильник он по привычке оставил в машине.

После этого их уже больше ничто не беспокоило, разве только голод. Тогда они босиком и совершенно голые вдвоем пробирались на кухню. Там, не зажигая света, доставали из холодильника первую попавшуюся под руку еду, открывали бутылку вина и тащили все это в комнату. По пути он тайком попытался сделать глоток прямо из горлышка. Но она увидела, дурачась, стала отнимать у него бутылку. Он не отдавал, вино расплескивалось, лилось им на руки, на грудь, они смеялись и целовались. Потом, уже в комнате, она неожиданно споткнулась, упала на ковер, следом увлекая и его. Он отбивался одной рукой, другой же пытаясь удержать бутылку, и все повторял:

— Настя, ну подожди… Давай хотя бы доберемся до кровати…

Бесполезно. Она, лежа на полу, обхватила руками его шею и потянула к себе. Бутылка выскользнула у него из рук, вино лилось, а он все повторял, словно заклинание:

— Боже, что ты со мной делаешь!.. Настя… Настя…

Потом они почти одновременно провалились в счастливое царство снов.

Когда за окнами чуть рассвело и в отдалении послышался шум первой электрички, они сидели на кровати, радостные, утомленные, и разглядывали друг друга, словно впервые увиделись только сейчас.

— Ты хоть меня вспоминала?

— Вспоминала.

— Часто?

— Раньше часто…

— Почему только раньше?

— Но ведь ты меня бросил. Уехал из города и — с концами.

— Да. Но сначала ты от меня ушла.

— Я не по-настоящему. Я боялась тогда…

— Кого ты боялась?

— Тебя.

— А сейчас?

— Что — сейчас?

— Не боишься?

— Боюсь… что это со мной только во сне. А когда я проснусь, тебя опять не будет рядом. И мне больше не захочется жить без тебя…

— Прости меня…

— И ты меня прости…

Настя лежала у него на груди и водила пальцем ему по животу считала квадратики, оставшиеся от прошлогоднего загара.

— Почему почти у всех мужчин ближе к тридцати начинает расти живот?

— Дался тебе мой живот…

Он попытался укрыться одеялом. Но она не пускала, стаскивала с него одеяло, и живот снова обнажался.