Мое сокровище - Тереза Ромейн (2017)

– Зато супругам Дадли это доставит радость. – Каждый шаг Резерфорда отдавался гулким эхом. – Ведь им самим уже трудно украшать свой замок. Мы оказываем им любезность. – Он сначала примерил переданный ему венок на голову очередного то ли римлянина, то ли грека, после чего возложил его поверх диадемы какой-то мрачноватой на вид женщины. Зеленое украшение несколько изменило выражение ее лица. До этого она как бы хотела сказать: «Ужасно противно быть мраморным бюстом». А теперь она, казалось, говорила: «Считаю этот венок жутко нелепым, но так уж и быть, я его поношу, чтобы доставить вам удовольствие».

– Я не оказываю никому никаких любезностей, если мне не оказывают любезностей в ответ, – сообщила Эстелла.

– Отчего же так?

– А почему я должна это делать?

Резерфорд молча пожал плечами – как бы говоря: «Я с вами не согласен, но с моей стороны было бы невежливо вступать с вами в спор». Еще немного помолчав, он все же сказал:

– А мы как раз и оказываем ответную любезность. Лорд и леди Дадли предоставили нам возможность пожить у них, а Софи доверила Джилсу свою шкатулку, чтобы тот раскрыл заключенный в ней секрет.

– Почему вы так уверены, что там есть какой-то секрет?

– Потому что, уже умирая, жена сказала мне, что я должен отправиться в Англию и найти эту самую шкатулку с секретом. Она сказала, что это будет ее наследством для всей нашей семьи.

– Ах вот как?.. – Эстелла провела ладонью по своему тюрбану, прикоснувшись к граням искусственных бриллиантов.

– Понимаю, это кажется маловероятным, – продолжал Ричард. – И Джилс тоже так думает. Беатрис очень долго болела, а облегчала свое состояние настойкой опия и потому не всегда говорила осмысленно. Так что эти ее слова действительно могут показаться всего лишь бредом. Но она ведь покинула Англию с пустыми руками… И куда же тогда делись ее драгоценности? Ну, хотя бы та самая алмазная парюра, подаренная ей по случаю первого выхода в свет… Мы с ней познакомились, когда она принесла ее для оценки к ювелиру, у которого я был в учениках. – Лицо Резерфорда смягчилось от светлых воспоминаний, и он пощекотал мраморный подбородок женщины с мрачноватым лицом. – То украшение стоило несколько тысяч фунтов, и оно куда-то исчезло.

– Хм… странно… Почему же тогда никого не посадили в тюрьму за кражу или не сослали на каторгу?

– Ну, в каком-то смысле сосланы были мы. – Резерфорд вернулся к куче зелени и, подняв ее с пола, пошел вдоль пассажа, раскладывая ветви по пьедесталам. – Нам пришлось покинуть Англию сразу после венчания. Хотя знаете, леди Ирвинг… Нам было даже легче от того, что мы не имели груза богатства.

– Какой вздор!.. Богатство не может отягощать супружескую пару. Может только бедность.

– Да, возможно… В том случае, если в семейное состояние вкладываются оба супруга. Но у нас-то все было по-другому. – Резерфорд распределил последние ветви и снова подошел к Эстелле. – У нас с женой не было ничего, кроме небольшой семейной мастерской и желания работать. Мы с ней были на равных, и это имело немалое значение.

Да уж… Сорок лет назад главными богатствами самой Эстеллы были миловидное личико и покладистый характер – только поэтому она и сумела завоевать своего графа. Однако теперь ее основным и в общем-то единственным достоинством являлось солидное состояние.

– Ну, не знаю… Я все-таки не согласна с вашим утверждением. Сомневаюсь, что богатство может повредить супружеской паре.

Резерфорд в очередной раз пожал плечами – мол, вы, конечно, не правы, но я не собираюсь с вами спорить.

– Вероятно, все зависит от самих супругов, – пробормотал он.

– Ну довольно об этом, – сказала графиня. Немного помолчав, спросила: – А что, если те слова о наследстве действительно были всего лишь бредом? Ведь совершенно ясно, что шкатулка пуста.

– Но это вовсе не исключает того, что внутри находится какое-нибудь послание, – возразил Резерфорд.