Мгновения жизни - Марика Коббольд (2007)

— Нет-нет, я бы так не сказал. Они богаты, во всяком случае, большинство из них, как мне представляется, но от этого они не становятся животными.

У Грейс стучало в висках, а нос распух и, кажется, увеличился вдвое.

— Ты разве не ветеринар?

— Ветеринар? — рассмеялся он и посмотрел на часы. Грейс проследила за его взглядом. Она хорошо знала эту руку: не очень крупную, с квадратными пальцами и чистыми ногтями, обкусанными до основания. И рука эта знала ее всю, до самых сокровенных уголков. Она почувствовала, что к щекам прилила кровь, и отвернулась.

— Уже почти полдень, — заметил он. — Мне кажется, тебе обязательно нужно что-нибудь съесть.

— У меня, конечно, текут слюнки, но мне придется подождать.

— С какой стати?

— Я была у дантиста. — В подтверждение своих слов она широко раскрыла рот.

— Съешь немного супа, — предложил он, просмотрев меню. — Ты уверена, что тебе не нужно к врачу? С ранами на голове шутить нельзя.

Глаза у нее горели так, словно в глазницы насыпали пригоршни песка. Она все никак не могла проморгаться.

— А с чем можно шутить? — устало поинтересовалась она. Внезапно на нее нахлынула необъяснимая грусть. — С жизнью, смертью, с людьми, чувствами, ранами на голове, с домашними любимцами, печенью, с сердцем? Правда, если задуматься, то найдется очень мало того, с чем можно шутить. Впрочем, можно сказать, что раз жизнь невозможна сама по себе — если, конечно, кто-нибудь в это поверит, — то шутить можно с чем угодно. Я съем сандвич с куриным мясом. А жевать буду другой стороной.

— У тебя, случайно, не кружится голова, не подташнивает?

— Не больше, чем всегда. Просто невероятно — сколько раз мне казалось, что я вижу тебя, а потом мы столкнулись нос к носу в кафе. Это как бояться быть ограбленным на улице или заболеть раком. Мы волнуемся, нервничаем, говорим, что в следующий раз обязательно наступит наш черед, но когда он действительно наступает, мы стоим растерянные и ошеломленные, воздев руки к небесам, и задаем бессмысленный вопрос: «Откуда это свалилось на меня? И почему я?»

— Ограбление, рак и я — славная подобралась компания.

Она улыбнулась, склонившись над своей чашкой, а потом взглянула ему прямо в глаза. Это было едва заметно, но он явно смутился и покраснел. Потом выдавил неуверенную улыбку. Он слегка располнел, лицо чуточку округлилось, но это ему шло. Очертания его губ были такими же твердыми, как и прежде, а нижняя челюсть все так же выдавалась вперед, особенно когда он улыбался. В ярко-синих глазах притаилось выжидательное и настороженное выражение, которое так нравилось ей. Это был взгляд щенка, которому приказали лежать смирно. И вот он лежит, наблюдает, ждет, готовый вскочить при первых признаках того, что нашелся человек, кому хочется поиграть с ним. И она рядом с ним, все такая же угловатая, все те же прямые волосы падают ей на плечи, все такая же бледная, вот только веснушек стало больше после многих лет, проведенных на свежем воздухе. И кожа у нее выглядит не такой молодой, как у него. Вокруг глаз лучиками расходились морщинки, ведь ей все время приходилось прищуриваться, глядя в объектив. Тем не менее ей представлялось, что посторонний наблюдатель решил бы, что они совсем неплохо смотрятся вместе, хотя она и казалась немного мрачной, так что ее беззаботному и добродушному спутнику можно было бы посочувствовать.

— Ну, так чем же ты занимаешься, если не ветеринарией?

На мгновение его лицо приняло озадаченное выражение, а потом он откинулся на спинку стула и захохотал, легко и весело, как мальчишка, каким был когда-то.

— Ах да, точно, в юности я ведь хотел стать ветеринаром.