Мгновения жизни - Марика Коббольд (2007)

— Он просто сумасшедший, если отказывается от химиотерапии, не так ли? Если продолжать лечение, всегда остается шанс, что человек поправится, верно? Достаточно посмотреть на Джефферсона: я знаю, что он исхудал, но он всегда отличался стройностью и худобой и вовсе не похож на умирающего. — Грейс впилась глазами в лицо Джой, во всей ее фигуре ощущалось внутреннее напряжение, в голосе звучала тревога. Потом она немного расслабилась и даже сумела выдавить улыбку, отвечая на собственный вопрос. — Да, конечно, он не умрет. Вы ведь поговорите с ним, правда? Какую клинику вы бы посоветовали? — Грейс глубоко вздохнула, и Джой положила ей руку на плечо. — Давайте выпьем по чашечке кофе, — предложила она.

Она усадила Грейс за кухонный стол и спокойно и мягко объяснила ей, как обстоят дела. Она сказала, что существует достаточно высокая вероятность того, что химиотерапия продлит ему жизнь еще на несколько месяцев, но это — самое большее, на что они могут надеяться. Джефферсону подробно объяснили положение дел. Если бы, как это иногда случается при подобной разновидности рака, у него произошла закупорка легких, ему предложили бы амбулаторно пройти курс паллиативной радиотерапии. Его консультировали несколько специалистов. Он принял решение. Грейс смотрела на сестру пустыми глазами, под которыми от недосыпания образовались черные крути. Джой перегнулась через стол и накрыла своей рукой ладошку Грейс. — Я знаю, что это не то, что вы хотели услышать, но, должна вам заметить, я не могу не согласиться с его выбором.

— Он должен захотеть получить эти несколько лишних месяцев. Поверьте мне, мы научились ценить время. Нет, я сама поговорю с ним. Я заставлю его изменить решение.

Джой молча смотрела на нее, и жалость, которую Грейс увидела в ее глазах, испугала ее сильнее любых слов.

— Я не лягу в клинику, — заявил Джефферсон. — Какой в этом смысл? Еще несколько месяцев жизни, проведенных вдали от тебя. Нет, я соглашусь на это, только если ты не хочешь или не можешь ухаживать за мной здесь. — Последние слова он произнес таким небрежным тоном, что Грейс моментально поняла: он с ужасом ожидает ее ответа. Поэтому она обняла его, сказав, что останется с ним столько, сколько потребуется, что она справится, и ради него она справится с чем угодно.

На нем была голубая спортивная рубашка с короткими рукавами, по цвету точно подходившая к его глазам, и легкий ветерок, налетавший с болот, периодически затопляемых морской водой, обвевал его лицо, разглаживая напряженные черты. Они шли медленно и часто останавливались, чтобы Джефферсон мог перевести дух.

— Это, должно быть, нетрудно, перевести дух, — сказал он, пытаясь улыбнуться, и прислонился к лежащей на песке перевернутой и брошенной лодке. — Особенно если учесть, что в последние дни мне не удается проглотить комок в горле, дыхание застревает.

Грейс собралась сфотографировать его, но потом передумала и опустила камеру в глубокий карман своего старого твидового жакета. Она вдруг поняла, что хочет снимать его как можно чаще: эти фотографии помогут ей выжить, после того как его не станет. Поздно вечером и рано утром, когда он спал, она работала в крохотной фотолаборатории, внимательно рассматривая негативы и решая, какой из них напечатать. Потом она проводила долгие часы над готовыми фотографиями, изучая каждую черточку его, каждую смену выражения, чего никогда не смогла бы сделать с живым человеком. Он начинал нервничать и раздражался, если она все время держалась рядом. Ему не нравились ее «встревоженные взгляды», как он называл их. Но по ночам, сидя в одиночестве в фотолаборатории, она всматривалась в его лицо и улыбалась, если улыбался он, и морщилась от боли, если замечала, как болезненно кривятся уголки его губ.

— Все нормально, можешь меня фотографировать, — сказал он.

— Я знаю. Просто света уже мало, — солгала она. Они двинулись дальше.

— Не деликатничай со мной, Грейс, — сказал он.

Она искоса взглянула на него.