Зита и Гита - Владимир Яцкевич, Владимир Андреев (1994)

Приемы баядерок так отличны от всего, что я раньше видел, так восхитительно свободны, так своеобразны, песни так плачевны и дики, движения так сладострастны, мягки и живы, сопровождающая их музыка так «раздирательна», что трудно обо всем этом дать приблизительное понятие». Вот так, Гупта, — добавил он.

— Да, Рави, поэтично и точно описано, чувствуется, проникся этот русский баядерками. Кстати, милый Рави, он говорит о музыке и обо всем виденном: «Трудно дать об этом приблизительное понятие». Значит, умом не понять, только — сердцем. Спаси тебя Бог, Рави, благодарю тебя за прекрасный рассказ. А твое предложение? Где оно? Что ты мне хотел предложить?

— Ну, ты знаешь, что сейчас август, и скоро рождение Кришны. Так вот, — улыбнулся Рави, — я настоятельно предлагаю съездить дня на три в Брадж — священное место нашей земли. Там ведь, как тебе известно, родился Кришна.

— Хорошо. Согласен. Созвонимся — и на днях поедем.

— Да, Рави, мне надо торопиться по опекунским делам. Тебе этого не понять. Ты, я вижу, улыбаешься. Пора тебе, старому холостяку, исполнить долг, завещанный от Бога, — жениться…

После этих слов Рави поспешно встал.

— Благодарю за прекрасную беседу, Гупта. Рад был с тобой повидаться. Встреча состоялась. Это прекрасно.

Рави, плотный, невысокого роста, красивый парень, лучший друг Гупты, подошел к нему, и они обменялись пожатием рук.

Расплатившись с официантом, друзья вышли за ворота парка.

Подозвав такси, Рави поехал домой, а Гупта — на западный берег, к своей подопечной.

Глава четвертая

— Рис недоварен, мало остроты и пряностей, — осторожно заметил Бадринатх.

— Ешь лепешки, если тебе не нравится рис, — с досадой в голосе ответила Каушалья.

— А соус карри ты приготовила?

— Нет. Откуда у меня время? Надо сходить в магазин и купить несколько наборов, — отбивалась Каушалья.

— Да, пища невкусна, когда приготовлена твоими руками. Иное дело — Зита, она прекрасно готовит, — продолжал Бадринатх.

— Она сидит два дня взаперти, а ты уже сожалеешь, — дернувшись на стуле, выпалила Каушалья.

Пепло, не доев блюда, поблагодарил, встал из-за стола и мягко, как маленький барс, удалился.

Шейла, отодвинув тарелку, капризным голосом спросила:

— Мама, от прачки не принесли лиловое сари, а только голубое. Я хочу пойти в колледж в лиловом, в голубом я уже была.

— В колледже, насколько мне известно, учатся, а не демонстрируют наряды; колледж — не дом моделей, — осторожно съязвил отец.

— Молчи! Когда же еще ей наряжаться, как не сейчас, в эти годы, пока молодая. Пусть покрасуется. Тебе этого не понять! — с раздражением вступилась мать. И тут же, демонстрируя свой житейский опыт и мудрость, приласкала дочь.

— Мама, может, мне сегодня не ходить в колледж? — осторожно спросила Шейла.

— Можно и не пойти, ничего страшного в этом нет, ты у меня способная девочка, наверстаешь. Ну, иди к себе, милая. И распорядись — пусть узнают, когда принесут от прачки лиловое сари.

— Ну что, хорош обед? — обратилась она к супругу. — Все недовольны. А на мне ведь весь дом. Вздохнуть некогда. И никто из вас не ценит мою доброту, мою заботу.

— Может быть, Зита уже оценила твою доброту и заботу? — дипломатично и наводяще поспешил вставить Бадринатх, чтобы перевести разговор в нужное для него русло — о Зите. Уж очень жаль ему было девочку.

— Кстати, отец, сегодня надо вносить деньги за учебу в колледже. Какое сегодня число?

— Первое.

— Первое число?

— Разумеется, моя дорогая, если вчера было тридцать первое, значит, сегодня — первое, — резонно заметил Бадринатх.

Но до Каушальи не доходили эти тонкости юмора, сатиры, иронии и тому подобного.

Она — человек прямой, находчивый, а главное — практичный.