Зита и Гита - Владимир Яцкевич, Владимир Андреев (1994)

— Свадьба? Придется с этим пока что подождать. В этом месяце совершается много обрядов. Освобожусь восемнадцатого числа, тогда пожалуйста! — донесся голос священнослужителя.

— Хорошо, я согласна! — сказала Каушалья.

— А если пораньше? До восемнадцатого-то вон еще сколько дней, — попробовал возразить Бадринатх.

— Это невозможно! Только восемнадцатого. Раньше не могу, — настаивал на своем священник.

— Ладно, пусть так, — согласился дядя.

— Вот и прекрасно! А теперь я должен откланяться, — и священник направился к выходу.

Проводив служителя культа, Бадринатх вошел в комнату к невесте.

— Итак, свадьба назначена на восемнадцатое число, — спокойно начал он.

— Так скоро? — встрепенулась Гита.

— Почему скоро? Восемнадцатое число, мне кажется, удобный срок, и все так находят.

— А нельзя отложить? — испуганно спросила Гита.

— Видишь ли, родители твоего жениха назначили нам этот срок, и неудобно отказываться. Если мы отложим свадьбу, они могут это неверно истолковать, и тогда…

— А разве можно спешить в таких делал? — прервала его Гита. — И вы же сами понимаете, что… — она умоляюще смотрела на дядю, не находя слов.

— Это тот случай, когда ты должна уступить. Я специально для свадьбы украшения заказал. Они уже давно готовы. Ну, а Рави — разве найдешь еще такого жениха? — ласково уговаривал ее Бадринатх. — Нет, я иду за твоими украшениями и слушать ничего не хочу! — заключил он, проявив твердость, несвойственную его характеру.

— Дядя!

— Что еще, доченька? — отозвался Бадринатх, остановившись у дверей.

— Ничего, — еле слышно сказала Гита.

— Все будет хорошо! — успокоил ее дядя.

Кроме веры в карму, в круговорот рождений, смертей и перевоплощений, в Индии сильно укоренен культ предков. С давно умершими предками разговаривают так же, как с живыми. Поэтому Гита в который раз подошла к портрету «родителей Зиты», подняла свои большие и грустные глаза и стала шептать, как молитву, слова, обращенные к ним. Ранджит вслушивался, спрятавшись за колонной. Это была исповедь молодого, чистого и страдающего сердца:

— Я не вправе называть вас моими родителями! Я не ваша дочь, но я назвалась ею. У меня для этого были серьезные причины. Мне не просто было решиться. Но так много было несправедливости в вашем доме, что я решилась и солгала, что я ваша дочь. Только вы одни можете меня понять и простить. Но ведь и вы не можете сказать, что мне делать? Здесь все считают меня вашей наследницей. Считают, что у меня есть какие-то права на внимание Рави, на его любовь. А я — Гита! Я всего лишь простая цыганка!

Девушка вытерла слезы краем сари и медленно пошла в сад.

Ранджит, уловив несколько важных для себя слов из ее исповеди, как тень, отделился от стены и скрылся в своей комнате.

Через несколько минут он мчался в такси на встречу с людьми Юсуфа. Во внутреннем кармане его пиджака лежала фотография Зиты.

— Остановите здесь! — скомандовал водителю Ранджит и, быстро расплатившись, вышел.

У кафи-хаус стояли двое мужчин в белых чалмах, опершись на ствол зонтичной акации.

Отвесив поклон, Ранджит извлек из кармана фотографию и передал ее одному из них, стоявшему ближе к нему, высокому, в темных очках.

— Вот ее фотография. Где она живет, я вам уже объяснял по телефону. Итак, узнайте, кто она и откуда, чем занимается.

— Да это же Гита! — воскликнул мужчина в темных очках и передал фотографию своему товарищу.

— Да, это она, танцовщица, циркачка. Она часто выступает на рынках, — подтвердил тот.

— Гита? Танцовщица? — изумленно переспросил Ранджит.

— Конечно, она. Нет никаких сомнений, — в один голос заверили двое.

— Она цыганка. И мы ее разыщем!

— Да ведь я сказал вам, где она живет! Вы должны проследить за ней и доставить в надежное место.

— Нет ничего проще, господин Ранджит! — ответил высокий в очках.