Аметист и золото - Кейт Холмс (2002)

Еще мгновение назад она могла поклясться, что видит в его глазах отражение своих чувств: страсти, восторга, любви. «Да, именно любви», — мысленно повторила она, понимая, что, как бы глупо, безумно и наивно это ни звучало, она должна признаться себе, что любит Алекса Роубсона.

Мелисанда нервно передернула плечами и поплотнее запахнула полы махрового халата, который одолжил ей Алекс. Он украдкой скользнул взглядом по ее голым ногам и отхлебнул кофе из чашки.

Перехватив его взгляд, Мелисанда усмехнулась и немного успокоилась. Халат он предложил ей надеть, когда голод вынудил их покинуть постель? Помятое шелковое платье, лихо сброшенное ею вчера вечером на пол, мало подходило для завтрака на открытой веранде.

— Ну, — промолвил Алекс, — чем бы тебе хотелось заняться сегодня? Как насчет автомобильной прогулки на побережье океана? Или экскурсии в горы?

Она чуть было не сказала, что хочет снова забраться с ним в постель. От одной лишь мысли о таком времяпрепровождении у нее вскипела кровь. Слова уже вертелись у Мелисанды на языке, когда она вдруг вспомнила, что на сегодня у нее назначена деловая встреча.

— К сожалению, это невозможно! Я чуть было не забыла, что Каталина договорилась с одной почтенной дамой, что та покажет мне свою коллекцию старых журналов и документов, относящихся как раз к тому самому периоду, которым я занимаюсь. Я не хочу упускать такой случай, в ее собрании могут оказаться уникальные материалы! Встреча с Каталиной у меня в десять, мне пора идти: нужно еще заскочить домой, переодеться…

Она едва не добавила «принять душ», но прикусила язык: это она уже делала сегодня, и даже дважды, потому что в первый раз в душевую проскользнул Алекс…

Сердце Мелисанды бешено заколотилось, на щеках выступил румянец. А на физиономии Алекса читалось, что ему тоже только что вспомнился этот эпизод.

— Если не возражаешь, — сказал он, — я поеду с тобой. Тебе ведь понадобится переводчик при таком объеме работы?

— Разумеется, — ответила Мелисанда, — я буду только рада!

На самом деле она не была в этом так уж уверена, ее снова охватили сомнения в отношении его намерений.

Уставившись на пожелтевший от времени листок, лежащий перед ним, Алекс нахмурился: черные чернила давно превратились в бурые, и при тусклом освещении буквы было трудно разобрать. От долгого сидения скрючившись у него свело спину, а в глазах рябило от тщетных попыток прочитать слова, написанные женщиной, умершей полтора века назад.

Он откинулся на спинку стула и повел плечами, разминая затекшие мышцы. Мелисанда как застыла на другом конце поцарапанного стола, так ни разу и не пошевельнулась. Когда она вошла сюда несколько часов назад, то завизжала от радости, как маленькая девочка. Он же едва не чертыхнулся, окинув взглядом стопки старых книг, журналов и писем, возвышающиеся от пола до потолка.

В голове у него уже тогда мелькнула мысль пойти на попятную, и теперь он жалел, что у него не хватило духа извиниться и сразу уйти.

Однако несмотря на усталость и физический дискомфорт, он вынужден был признать, что ему небезынтересно взглянуть на прошлое глазами современницы и участницы описываемых событий. Женщины той далекой эпохи, измученные насущными заботами, утомленные непосильным трудом, а порой и отчаявшиеся, изливали свои тревоги, страхи, желания и надежды на страницы дневников, которые писали для себя, и писем, которые посылали домой. Их бесхитростные строчки были предназначены лишь очень узкому кругу близких им людей, оставшихся на родине, однако слова их спустя многие годы поразили Алекса своей пронзительной правдивостью.