Ключевой момент - Лидия Лукьяненко (2008)

— Просто ты наконец-то стала хоть что-то о себе рассказывать. Раньше мы только мою жизнь и обсуждали.

— Да? — смутилась я. А ведь и в самом деле. Видно, время пришло. — Ой, я тебя перебила. Ты же о Лене рассказывал. Пришел ты с цветами…

— Да. Она обрадовалась. Мы поужинали. А потом я ее проводил. Но в этот раз она позволила себя поцеловать.

— Да ну? И как она отреагировала?

— Ответила. Думаю, я ей нравлюсь.

— Несомненно! Богдан, я чувствую, это то, что тебе нужно.

— Да я и сам чувствую. С ней мне удивительно легко и спокойно, вот как с тобой. Словно я знаю ее давным-давно.

— А она свободна?

— Свободна. Но она мало рассказывает о себе. Будто чего-то боится. Может, в ее жизни тоже была драма.

— Может быть. Тогда не спеши. Дай ей время к тебе привыкнуть. Пусть она начнет тебе доверять. Ждать вашей встречи. Это так здорово! Хочешь, я напишу ей стихи? А ты подаришь от своего имени.

— Нет, спасибо, друг Сирано. В такие игры я не играю.

— Ну, и пожалуйста. — Я надула губы. — Я ведь как другу. От чистого сердца…

— Ну, если как другу и от чистого сердца, тогда напиши. Но не для передачи. Просто мне.

Однако стихи у меня не получились. Для его Лены не получились. Оказалось, что не могу я от чистого сердца пожелать ему счастья с незнакомой мне женщиной. Выходила какая-то любовная чепуха. Словно я сама влюблена в него, как кошка. А ведь это совсем не так. Мне хорошо одной. Но, видно, сама-то я в душе собственница. Приятный мне мужчина не должен любить другую женщину. Но и мне его любви не надо. А не надо ли?

Впервые закравшаяся подобная мысль показалась мне абсурдной. Я ее тут же изложила по телефону Нике.

— Соня! Как здорово! Ты понимаешь, что это значит?

— По правде говоря, нет.

— Это значит, что твоя душа начинает оттаивать. Обида, посеянная твоим мужем, дала такие всходы, что ты запретила себе иметь дело с мужчинами. Ты подсознательно оберегала себя от возможных разочарований и не желала думать о любви. Не хотела замечать никого из их братии. И вот ты повстречала человека, который относится к женщинам совершенно иначе, чем твой бывший. Он уважает, понимает, любит их. Я имею в виду женщин вообще! Мало того, он стал твоим лучшим другом! Исходя из всего, что мне известно, именно тебя он должен был бы выбрать. И я не понимаю…

— Глупости, ничего он не должен, — оборвала я подругу. — У нас другие отношения. И потом, он молод для меня. Я ему скорее как старшая сестра.

— Да? Жаль. Ну ладно, пусть так. Но ты уже заметила благотворное влияние его дружбы. Это хорошо, что ты не можешь написать ему стихи для его любимой.

— Он называет меня Сирано.

— Сирано был мужчиной, — заметила Ника. — К тому же они оба были влюблены в Роксану. А ты ведь даже не видела его пассию.

— И слава богу. Зачем она мне? Я же с ним общаюсь.

— Да. Но если он женится, тебе придется общаться и с его женой.

— Да ну, вряд ли.

— Если он такой человек, как ты рассказываешь, он не прекратит встречаться с тобой, даже когда женится.

Через шесть дней Богдан ждал меня в кафе. Он подарил мне розы. Маленькие розовые бутончики, большой букет. Лучше бы он этого не делал. Невеселые мысли о его предстоящей женитьбе и окончании нашей дружбы постоянно лезли мне в голову. Я честно призналась, что не могу написать ничего путного.

— Не умею я, видно, писать по заказу. Сирано ведь тоже был влюблен в Роксану, — повторила я слова Ники.

— Ничего страшного. Я не уверен, что Лена любит поэзию.

— Расскажи, какая она, — попросила я, хотя мне было плевать на эту Лену. Я вообще не хотела говорить о чем бы то ни было, но слушать или делать вид, что слушаешь, легче, чем поддерживать разговор.