Ревность - Селия Фремлин (2008)

А почему это он не знает? Следовало бы знать! В Розамунде проснулся капризный ребенок. Она и градусник сосала, как ребенок сосет пустышку — не потому что хочет есть, а чтобы успокоиться. Не должен был он так легко дать себя обмануть, когда утром она делала вид, что чувствует себя превосходно: встала как обычно, начала хлопотать на кухне. Мог бы заметить, что она держится из последних сил, лишь бы не выступить в роли жены-симулянтки, которая прикидывается больной, надеясь жалостью вернуть то, чего уже не в состоянии добиться любовью.

И вообще это несправедливо — она на самом деле больна. Ни о какой симуляции и речи нет. Розамунда все еще кипела, хотя уже меньше. Она вытащила изо рта градусник (будто ее температура могла разрешить все проблемы), сунула его под лампу и принялась вертеть так и сяк, чтобы обозначилась волшебная серебряная нить, маленький серебряный вестник из иного мира… Любит — не любит…

38,8. Розамунда даже обрадовалась. Такая высокая температура отчасти оправдывала… что? Да все: поганое настроение; обиду на Джефри, которому давно полагается быть дома, а его все нет и нет; кошмарный сон про бедную Линди. Ничего себе привиделось: столкнуть Линди с утеса — или что это было? Наверное, все-таки утес, там ведь шумели волны и завывал ветер, — а потом не помнить себя от радости. Ни страха, ни угрызений совести, как было бы в реальной жизни, если б вы неожиданно для себя пристукнули соседку, которую не перевариваете.

Она не переваривает Линди? Так оно и есть. Можно даже сказать — ненавидит. А кто не стал бы — на ее месте? Но вот что мучило особенно сильно: неприязнь никогда не мешала ей видеть многочисленные достоинства соперницы. Линди — забавная и веселая, энергичная и своеобразная. Даже добрая. На свой лад. По временам проявляет чудеса понимания и чуткости. Даже не скажешь, что она нарочно старается обидеть Розамунду или сознательно пытается разрушить ее брак. Вовсе нет. То, что происходит, гораздо тоньше и гораздо труднее поддается описанию. Это просто выражение лица Джефри; едва заметное изменение его голоса, когда он собирается произнести имя Линди; новая привычка бросить первый взгляд на ее дом, а не на свой собственный, когда по вечерам он отпирает ворота.

Как бы там ни было, Линди в этом не виновата. Другая никогда не бывает виновата. Вот какие у Розамунды современные взгляды! Виновата всегда жена, если она настолько перестала нравиться собственному мужу, что он вынужден искать утешения у другой женщины. Уж если кого и ненавидеть за создавшееся положение, то логичнее было бы ненавидеть себя, размышляла Розамунда… И вдруг ею вновь овладело сновидение. Ни малейшей логики в нем не было и быть не могло. В диком его грохоте голос разума звучал тонко, слабо, как щебет канарейки в клетке. Вновь накатило давешнее ощущение смертельной схватки… Сжатые в последнем усилии руки… И радость победы. Каким живым и ярким может сделаться простой сон, когда тебя лихорадит!..

Ну вот наконец и Джефри! Она услышала его торопливые шаги на лестнице. Неужели все-таки догадался, что утром ей нездоровилось?

Дверь распахнулась, Розамунда в неясной надежде приподнялась на кровати. Голова сразу пошла кругом. Это ведь и вправду так, ей не мерещится? На добром, усталом лице мужа — беспокойство и тревога, каких она не могла представить себе даже в самых смелых мечтах. Но похоже, на нее он и не смотрит, — во всяком случае, не замечает, что она лежит в постели.

— Послушай! Розамунда! — в сильном волнении воскликнул он. — Ты не знаешь, что с Линди? Она пропала!

Глава II