Водка + мартини - Пол Райзин (2007)

Как это ни странно, никто не задает никаких вопросов. Да они и не нужны. Фарли просто рассказывает историю о том, как тридцать лет рок-н-ролльных излишеств в одно прекрасное утро закончились странной, не очень-то и сильной болью, которая все не прекращалась и никуда не хотела уходить. Мы стараемся выжать из техники все что можно. В рамке экрана медленно-медленно увеличивается крупный план. Фарли рассказывает, как его оскорбляет сама мысль, что жизнь продолжается, но уже без него (и деньги тут ни при чем, молодая жена тоже ни при чем, все это совершенно ни при чем), и в глазах кумира миллионов людей стоят слезы. О боже… да это настоящая удача! Он сейчас заплачет! Да это все равно что выиграть пять лимонов в игральном автомате!

Мэв Миддлтоун выглядит так, будто ей залепили пощечину. Я нажимаю на кнопку и бормочу ей в наушник: «Он верит в загробную жизнь?»

— Вы верите в загробную жизнь?

Фарли только глубоко вздыхает. Ну же, давай, добавь еще капельку дегтя в бочку меда.

— Скажу вам со всей откровенностью: мне бы очень хотелось ответить на этот вопрос «да». Но, к сожалению, приходится придерживаться концепции одинокой свечки в пустоте небытия.

Лучшего момента, чтобы закончить, не придумаешь. Огни постепенно гаснут, и площадка снова погружается в состояние безграничной и черной пустоты. Представительница высшего руководства Би-би-си поворачивается к Дэвиду Уайту.

— Поздравляю, — говорит она. — Серьезная и убедительная работа. Но вы меня извините, может, мой вопрос вам покажется глупым — мне казалось, что вы собирались делать передачу про футбольных болельщиков?

Все — и выступавшие, и телевизионщики — собрались в крохотной зеленой комнатке раздавить бутылочку-другую латвийского шардонне. Саймон сразу прилип к нашей миленькой маленькой Луизочке и, держу пари, пичкает ее какими-нибудь непристойностями из личной жизни. Бедную Николь совсем заболтал Найджел (камера один) — та даже побледнела. Майлс рассыпается в комплиментах перед Мэв Миддлтоун («у вас потрясающая работоспособность, вас не собьешь, а для ведущего это главное, это я как директор вам говорю»).

Откуда ни возьмись рядом со мной возникает Дэвид Уайт.

— Ну что, кажется, разделались, — ворчливо заявляет он. — Правда, есть опасность, что они захотят сделать из этого целую серию.

В комнатке не протолкнуться, тем не менее вокруг Фарли образовалось пустое пространство — потому ли, что он мировая знаменитость и легенда, или из уважения к его болезни, — трудно сказать. Он оживленно дискутирует с психиатричкой-экзистенциалисткой. Но вот он замечает мой взгляд и откалывает нечто странное. Слегка отворачивается от старушки, как бы затем, чтобы сделать очередную затяжку. И, убедившись, что его никто не видит, корчит забавную рожицу и недвусмысленно подмигивает мне, как заговорщик.

— Ты видел? — спрашиваю я Дэйва.

Как это понимать: вся его история про болезнь — полная чушь, что ли? Циничный прикол, конечная цель которого — продать как можно больше своих дисков?

Впрочем, наплевать. Шоу у нас получилось просто потрясающее, и мы это знаем.

9