Водка + мартини - Пол Райзин (2007)

Приступ кашля. Хорошо еще, что она не кашлянула сквозь трубку, валялось бы сейчас драгоценное вещество по всему ковру. Она пробует еще раз. Снова сосет. Но когда выдыхает, изо рта выходит слабенькая белая струйка. Музыка «Пинк Флойд» из колонок проигрывателя сегодня вечером кажется особенно… богатой. Оливия расслабляется, опускает плечи, выпускает воздух из легких. И теперь, когда ее губы снова зажимают трубку, пламя спички втягивается в чашу. Смолка разгорается оранжевым огнем. Она задерживает дыхание. Она не осмеливается даже моргнуть. Ральф усиленно кивает, подбадривая ее, его выпученные глаза под очками с красными кругами вокруг не отрываясь смотрят на нее. Наконец у нее получается, она выдыхает дым через нос — две прелестных, великолепных струи густого, белого, настоящего дыма. У нее получилось! Они обнимаются. Теперь и она — часть Великой Традиции.

Этим же вечером, когда Ральф и Оливия уже не в состоянии стоять на ногах, я вижу, как они ложатся в одну постель.

Они были вместе весь ее третий курс, поэтому я привык наблюдать, как они уходят из компании вдвоем. Ральф — взволнованный и гордый тем, что у него такая эффектная подружка, да еще и блондинка, Оливия — счастливая тем, что она вместе с человеком, обладающим знанием. Возможно, именно Ральф в конце концов и научил ее курить сигареты «Данхилл». Мне кажется, он был очень несчастен, когда она ушла от него к Стюарту.

Между Стюартом и Ральфом было столь же мало общего, как и между Ральфом и Брайаном, все трое были настолько разные, насколько это возможно, — кроме одной детали. Стюарт тоже был заядлым курильщиком. Я так толком и не узнал, чем же он, собственно, занимался, но, как бы поточнее выразиться, он, пожалуй, был самым последним человеком из живущих на земле, которого скромный учитель географии из Ньютон-Эббот хотел бы видеть рядом со своей дочерью. Этот изящный молодой человек выглядел так, будто вся полиция стоит на ушах при одном упоминании его имени; казалось, он промышлял распространением наркотиков, а возможно, и угоном автомобилей. Его поврежденные передние зубы говорили о том, что их обладатель явно злоупотребляет амфетаминами. Или постоянно ввязывается в драки. Или и то, и другое. В глазах такого мягкотелого недотепы-южанина, каким был я, он, конечно же, казался этаким крутым парнем.

И все-таки было некое благородство и мягкость в том, как Стюарт добивался Оливии. Казалось, он самым искренним образом благоговеет перед ее девичьей красотой, с которой ассоциировались зеленые долины и благодатные пастбища Девона. Она же, без сомнения, была привлечена романтичностью своего необычного поклонника, его обаянием и галантностью, очаровательно контрастировавшей с продуваемыми всеми ветрами улицами, обреченными прозябать микрорайонами и убогими пабами его родного города.

Однажды он увез ее куда-то в своем «форде», и она привезла обратно рассказы взахлеб о том, как они ходили в шибин на Мосс-Сайд, где черные люди играли в домино, стуча по столу костяшками так громко, что она всякий раз вздрагивала, как от пистолетного выстрела. Или как он взял ее на собачьи бега на стадионе «Белль-Вю», а после они пошли в турецкий ресторан и поднялись наверх, а там в комнате сидели какие-то люди и курили опиум. Или как они ходили болеть за «Манчестер Сити», а потом пошли в какой-то клуб, и оказалось, что чуть ли не с половиной игроков Стюарт учился в школе.