Чужое гнездо - Лесли Пирс (2003)

Мысли о дочери по-прежнему причиняли ей мучительную боль, поэтому Эллен частенько плакала по ночам, страстно желая, чтобы отыскалась хоть малейшая возможность забрать ребенка. Но когда Кэтрин исполнилось шесть месяцев, Эллен пришлось подписать последние бумаги — и таким образом удочерение приобрело законную силу.

Вскоре после этого она получила письмо от приемных родителей девочки. Его передала доктор Фордхэм. Из письма Эллен узнала больше, чем могла надеяться: у ее дочери уже три зубика и режутся остальные, она не капризна и не привередлива в еде. Кэтрин — счастливый и спокойный ребенок, который без конца улыбается и «гулит».

Кроме этих волнующих подробностей, Эллен глубоко тронула благодарность приемных родителей девочки за то, что они назвали «бесценным подарком». Кэтрин, писали они, доставляет им невероятное счастье и радость, но они понимают, чего стоил Эллен ее шаг. Они искренне желают ей найти счастье и добиться успеха в жизни. Когда Кэтрин станет достаточно взрослой, они расскажут девочке о том, что удочерили ее.

К письму были приложены три фотографии. Кэтрин была толстенькая, как пончик, на головке у нее торчали непокорные вихры, и она радостно улыбалась. Эллен не могла наглядеться на снимки — ведь они подтверждали то, о чем писали новые родители девочки. Больше того, всякий раз, когда она испытывала болезненный укол при мысли о том, что позволила отнять у себя свое дитя, ее утешала одна мысль: она обеспечила Кэтрин намного более благополучную жизнь, чем та, которую могла предложить ей сама.

Теперь Эллен обрела способность смотреть в будущее, и прежде всего потому, что поняла — сделанного не воротишь. Весной она намеревалась начать подыскивать другую работу, возможно, также связанную с уходом за детьми. И хотя она ожидала, что Сандерсоны будут недовольны этим решением, поскольку привыкли во всем рассчитывать на нее, — Эллен не собиралась приносить себя в жертву. Ей нужна работа, которая оставляла бы немного свободного времени, чтобы прогуляться по городу или уехать куда-нибудь на выходные, и она не должна выпрашивать свободный часок как милостыню. И потом — ее труд стоит гораздо дороже, чем те три фунта в неделю, которые она получала у Сандерсонов.

Когда грузовичок, взревев, сорвался с места, Эллен повернулась к отцу.

— Ты говоришь — опозорила? Каким образом? — спросила она, испытывая одновременно и недоумение, и облегчение от того, что не она послужила причиной отцовского гнева. Выражение «опозорила нас» отдавало полузабытой викторианской мелодрамой.

Немало прочитав за год, проведенный у Сандерсонов, о воспитании детей, Эллен могла дать мысленную оценку тому, как воспитывали ее саму. Большинство детских психологов согласились бы, что им с Джози повезло в одном — они обе обладали необычайно высокой приспособляемостью.

— Что она сделала? — прорычал отец, заглушая шум автомобильного движка. — Ты разве не читаешь газет?

В кабине было слишком шумно, чтобы выложить всю историю целиком, но едва они добрались до Бикон-фарм, как он с негодованием швырнул ей на колени воскресный выпуск недельной давности. Газета была не из тех, которые она читала у Сандерсонов, — незнакомый пестрый таблоид. Эллен была неприятно поражена, обнаружив на первой полосе снимок Джози на лондонском вокзале. Сестра выглядела очень одинокой. Заголовок над фотографией гласил: «Вы знаете эту девочку?», а ниже располагалась статья, из которой следовало, что знаменитый фотограф Марк Кинсэйл, сделав этот снимок, ныне терзается мыслями о том, что могло произойти с его героиней в гигантском мегаполисе.