Ровно год спустя родился второй ребенок, мальчик, но в этот раз Альберт не появился в баре, чтобы отпраздновать событие. Пошли разговоры; фермеры, живущие по соседству, говорили о чрезвычайно странном поведении Клэр. Похоже, она начала сожалеть о том, что отказалась от семьи и от той роскоши, к которой привыкла, ради Альберта. А вскоре пронесся слух, что Клэр бросилась со скалы с сыном на руках, оставив Эллен, которой исполнилось всего лишь четырнадцать месяцев от роду.

Вайолет села в автобус и поехала в Маунан Смит навестить Альберта. Знакомым она сказала., что хочет взглянуть, как он управляется с малышкой и с фермой, но ею двигало вовсе не чувство сострадания. Альберт интересовал ее, у него была ферма, что, по ее мнению, означало деньги, и она знала — сокрушенный горем, он вряд ли прогонит ее прочь.

Альберт действительно скорбел. К тому же он был растерян, напуган и не мог одновременно справляться с фермой и присматривать за маленькой Эллен. Поэтому Вайолет заявила, что останется и поможет ему, а через неделю уже делила с ним постель.

Оглядываясь назад, она недоумевала, почему с самого начала не поняла, чем все это обернется. Альберт был к ней совершенно равнодушен, ферма оказалась еще более запущенной и убогой, чем та, на которой она жила в детстве, денег не было, а сельское хозяйство оказалось совсем не таким легким делом, каким она его себе представляла.

Сначала она искренне полюбила Эллен, потому что та была светлой и радостной девочкой и с ней было легко. Когда же Вайолет поняла, что тоже ожидает ребенка, первым ее чувством было полнейшее изумление. Даже во времена ее многочисленных военно-морских романов в Плимуте у Вайолет ни разу не было задержек месячных, и она уже решила, что бесплодна.

Альберт согласился жениться на ней, но дал понять, что считает это браком по расчету. Вайолет знала, что проигрывает в его глазах по сравнению с Клэр. Ей оставалось надеяться, что с рождением их общего ребенка все изменится, и что он в конце концов полюбит ее.

Но призрак Клэр оставался с ними. Вайолет все время ощущала ее присутствие. Альберт снял рисунки покойной жены со стены в гостиной и сжег их, уничтожил ее стихи, избавился от ее одежды, но она явно оставалась в сердце Альберта. Даже в момент рождения Джози она встала между ними, помешав дочери Вайолет унаследовать от матери какие-либо внешние черты — с самого начала стало очевидно, что девочка как две капли воды похожа на Эллен.

Собственно, Вайолет была рада, что ее ребенок столь очевидно принадлежит к роду Пенгелли, об этом свидетельствовал такой фирменный знак, как вьющиеся рыжие волосы. Это упрощало ее жизнь; те, кто поселился в округе недавно, не имели причин полагать, что она — вовсе не первая миссис Пенгелли. Постепенно сплетни и слухи вокруг них поутихли. Возможно, это произошло только потому, что люди знали Альберта как человека, которого лучше не выводить из себя, но Вайолет нравилось думать, что причиной стало проснувшееся уважение соседей к ней.

Однако, по мере того как девочки подрастали и у них начал формироваться характер, Вайолет начала испытывать острые приступы ревности по отношению к Эллен. Та была редкой умницей, а Джози заметно отставала в развитии от сводной сестры. Кроме того, именно Эллен, а не Джози, всегда вызывала симпатию у людей.

Вайолет могла смириться с тем, что ей приходится играть вторую скрипку в супружестве, но она не собиралась допускать, чтобы Эллен затмила ее собственную дочь.

Поэтому, как только девочки вошли в дом, Вайолет набросилась на Эллен и наотмашь ударила ее по лицу.

— Как ты посмела бросить Джози? — завопила она. — С ней могло случиться все что угодно!

Эллен разрыдалась. Отца не было поблизости, но она поняла — скорее всего, он сообщил матери о сегодняшних событиях, в противном случае та не знала бы, что Джози пришлось пройти большую часть пути в одиночку. Но почему она не проявит хотя бы немного сострадания?