– Ладно. Запомню, – ответила девушка, бросив взгляд на Эрика.

Он хмыкнул.

– Можно я теперь пойду к себе в комнату? – спросил Айжа.

Я ошарашенно посмотрела на его пустую тарелку, сама я только чуть откусила.

– Нет, – ответил Эрик. – Бабушка и дедушка приехали всего на день. Они тебя несколько месяцев не видели.

– Они мне не родня, – жестко ответил мальчик. – А Игги тоже получил в подарок «Кингс квест». И он ждет меня, чтобы поиграть вместе.

– Ладно тебе, Эрик, – вмешивается Дебора. – Пусть идет. Это же Рождество!

И в третий раз Эрик вздохнул.

– Хорошо.

Айжа вылетел из-за стола и пулей умчался к себе.

– У всех все хорошо? – Эрик посмотрел на меня и чуть тише спросил: – Ты в порядке?

Я кивнула.

– Джубили, я не хочу показаться неучтивой, но мы никогда не слышали раньше о твоей аллергии. Тебя правда нельзя трогать?

– Как в «Парне из пузыря», – вмешался Гэри, чуть громче, чем говорят остальные за столом. Он было потянулся за своим стаканом, но Дебора нежно положила ему руку на плечо.

За столом стало тихо, и я чувствовала, что все на меня смотрят.

– Не совсем. У него было какое-то иммунное заболевание или иммунодефицит, так что он был действительно очень чувствителен к микробам окружающей среды или людей. У меня же просто аллергия, как на арахисовое масло или на яйца. Просто реагирую я на клетки кожи других людей.

– Поразительно, – удивилась Дебора, отпивая кофе. – Так что это означает?

– На самом деле именно то, что вы сказали. Мне нельзя соприкасаться с кожей другого человека. – Я посмотрела на Эрика и тут же зарделась, надеясь, что он не заметил. – Я покрываюсь жуткой сыпью, и может случиться анафилактический шок.

– Боже мой. – Дебора приложила руку к груди, и я откусила кусочек пирога. – Бедная твоя мать.

На этих словах я вдохнула, и крошка попала мне не в то горло, из-за чего я сильно закашлялась. Из глаз потекли слезы, и я сделала глоток кофе.

Эрик вмешался.

– Мам, представляешь… Джубили нравится Эмили Дикинсон. Это же твоя любимая поэтесса, да?

Я посмотрела на него, пытаясь вложить во взгляд всю возможную благодарность за смену темы, как бы странно это ни выглядело.

– Да, одна из.

– Мама преподавала английский.

– И у нее это отлично получалось, – добавила Конни, а потом еще, уже тихо-тихо: – Жаль, что она это бросила.

Дебора укоризненно посмотрела на дочь.

– Что же, прекрасно, что женщина может прожить насыщенную и разностороннюю жизнь, Конни.

Я сунула кусочек корочки под стол, для собаки.

– Джубили – библиотекарь, – рассказал Эрик.

Я кашлянула.

– Всего лишь помощник.

– Восхитительно! Должно быть, ты любишь читать так же, как и я.

– Ты бы видела ее дом, – смеется Эрик. – Там камню негде упасть, повсюду книги.

– И какие у тебя любимые? Я вот недавно запоем читала Томаса Стернза Элиота. Такой интересный человек был.

– «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока». – Я припомнила поэму начала девятнадцатого века, из курса американской литературы, который я проходила в Сети. Профессор крайне эмоционально говорил о ней, сжимая кулак, словно в подтверждение своих слов. Это не поэма о любви (сжатый кулак), но, скорее, поэма о стремлении (кулак). Элиот жаждет романтической любви, да. Но больше того он жаждет связи (кулак). Он хочет найти смысл (кулак) в своих бессмысленных, посвященных распитию чая, обыденных днях. – Вот она мне нравится.

Дебора наклонила голову, изучая меня.

– Да, – сказала она, и в глазах у нее засветилось тепло. – Мне тоже.

За столом повисла тишина, и было слышно только, как вилки скребут по тарелкам. Расслабленность завладела общим настроением. Семья. Общность. И хотя тут я чужая, я позволила себе отпустить момент и представить, что они – моя родня, медленно переводя взгляд с одного лица на другое, пока не дошла до Эрика.

Эрик.