Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян (2005)

Ни в машине, ни возле Терезы не было. А джип так аккуратно вписался в столб, будто обнял его бампером. Коричневое пятно, расползшееся по асфальту, напоминало кровь, и Паша побелел. Юля дернула его за рукав:

— Эй, это масло вытекло.

— Где девушка? Певица, лысая такая, бритая, — кричал Паша гаишникам, попеременно хватая их за китель.

— Только не надо причитать! — успокоил старший. — Лысая певица в отделении.

— В каком отделении?! — Паша схватился за сердце.

— Милиции, каком же еще!? Хотя ты прав, мужик, — по ней психушка плачет.

— Что случилось?!

Гаишник с насморком протрубил в носовой платок и сказал разочарованно:

— Да ничего. Пьяным везет. Так нажралась, что из-за руля выпала.

— На ходу, — прошептал Паша.

— На лету! — огрызнулся пожилой усач. — Ты что, тоже того? У нас сегодня, Петь, видать, не только лесорубы съехались, но и психи. Не задалась неделька!

Петя, сморкаясь, качнул головой в ответ.

— А вы ей кто будете?

— Подруги…

— Друзья…

— Ну вот что, «подруги», — решительно приступил к делу старший. — Протокол составлять будем. Ваша-то невменяемая даже имени своего назвать не смогла.

— Ну чего ты, Ильич. Не знаешь, что ли, это ведь Тереза Обломова, — прогундосил Петя.

— А мне один хрен. На сцене выпендриваются, бабки лопатой гребут, совсем совесть потеряли. Она за руль садится в таком состоянии, в каком я, взрослый мужик, до сортира не дойду — сдохну по дороге…

— Видать, дядя, сортир у тебя под Питером, — огрызнулся Паша.

Юля двинула его по ноге:

— А у тебя, балбес, видать, денег много. Молчи, идиот! — и улыбнулась пожилому гаишнику: — Так что там насчет протокола? Может, так договоримся?

— Так-так, об косяк. За рулем в нетрезвом виде — раз, архитектурное сооружение разрушила — два, зеленые насаждения попортила — три.

— Эй, эй, подождите, какие зеленые насаждения? — забеспокоилась Юля.

Петя, смущаясь, отводит глаза:

— Она, это, когда из машины выпала, весь газон заблевала.

— Я и говорю, нанесен вред зеленым насаждениям, — подкрепляет сказанное старший. — А к нам, между прочим, два раза в год садовник из Питера приезжает.

— Хорошо, что не из Амстердама. И сколько вы с нас вымогаете?

— Вы что, хотите к своей подружке в отделение? За дачу взятки должностному лицу? — громыхнул усач.

— Ну, положим, взятку вам никто пока не давал. А главное, не даст. У нас денег нет. Украли.

Все, пора кончать этот разврат! Юля вдруг увидела себя со стороны. Вот она, дочь Ларисы Артемьевой, наследница миллионов и лесопилки, стоит посреди приграничного городка и препирается с двумя ментами, один из которых нахально вымогает деньги, а второй трубит, как слон перед засухой. А между тем, время вечерней ванны и бутылочки сухого.

— Где это ваше отделение? — спросила Юля.

— За парком, — ответил усач.

В отделении милиции Юле были не рады. И Паше Культе не обрадовались. Пожилой капитан в «бухгалтерских» нарукавничках хмуро смотрел из-под очков.

— Здравствуйте. У вас задержанная Тереза Обломова?

— А вы кто? — спросил капитан.

— Мать!

— Вы — мать?

— Я имела в виду мать-перемать. Хотела выругаться, понимаете?

Капитан развеселился и открыл амбарную книгу.

— Посмотрим. Узнаем. Ответим.

— Помогите! — взмолилась Юля.

Капитан, листая страницы, заверил:

— Поможем. Запоминающаяся фамилия. Вроде из русской классики?

Паша отчаянно закивал.

— Вроде не было такой.

— Как нет? — Юля похолодела.

— Хотя подождите, Тереза одна есть, с вьетнамской какой-то фамилией.

— С вьетнамской?! А почему с вьетнамской?! И как вы вьетнамскую от китайской отличаете? Или от корейской?

— А, вот, нашел! Напалмова!

— Это не она.