Одинокие сердца - Итсасо Мадарьяга (2010)

Эти слова удивили и мать, и ее саму.

— Ага. — Вот и все, что смогла произнести в ответ Виолетта.

— А в котором часу приезжает дядя Арчи? — Одри вдруг очень захотелось сменить тему разговора.

— Думаю, он сядет на поезд на станции Чаринг-Кросс в три часа и прибудет на вокзал Кентербери-Уэст где-то без четверти пять. Так что желательно приехать на станцию примерно в это время.

— Хорошо. Я собиралась заехать сначала в книжный магазин. — Эта мысль пришла в голову Одри только что и показалась ей замечательной. — Так что я скоро поеду.

— Вот и прекрасно.

Мать и дочь снова стали есть бутерброды молча: Виолетта погрузилась в собственные размышления, а Одри, сидя в кресле, старалась быть как можно незаметнее.

Немного позже Одри уже ехала в сторону центра Кентербери, чувствуя, как в ее мозгу снова и снова звучат прочитанные слова. Она вдруг осознала с удивительной ясностью, что ей нужно для того, чтобы быть счастливой. А еще она осознала, зачем поехала в книжный магазин, и, уже выбирая место, где бы припарковать автомобиль, начала что-то радостно напевать.

30

Одри почти не помнила, как выглядит дядя Арчи. В ее памяти он сохранился в образе очень серьезного и сдержанного человека, всегда старавшегося оставаться на заднем плане. Увидев, как он выходит из поезда, и присмотревшись к нему, Одри удивилась спокойному выражению его лица. Она попыталась отыскать в глубине ярко-голубых глаз след безграничной тоски, но натолкнулась на чистый и безмятежный взгляд человека, который много в своей жизни видел, много страдал и сумел с этим примириться.

— Одри! Вот так сюрприз!

Вокруг ласковых глаз Арчи виднелась паутинка из мельчайших морщинок. Одри почувствовала смущение, какое чувствует пятнадцатилетняя девочка, встречающая дальнего и мало знакомого ей родственника. Лицо дяди — с золотистой кожей — расплылось в широчайшей улыбке. Его седые волосы, смазанные бриллиантином, были зачесаны назад. Судя по пышущей здоровьем внешности, дядя Арчи проводил много времени на свежем воздухе. Одет он был хотя и просто, но элегантно: симпатичные бежевые хлопковые брюки и веселенькая клетчатая рубашка с короткими рукавами. Одри ожидала, что встретится с серьезным, мрачноватым человеком, обремененным тяжестью случившейся в его жизни трагедии, а встретилась с мужчиной, который, казалось, приехал пообедать с далай-ламой. Одри не знала, что и думать.

Когда она — как ей самой показалось, с большой задержкой — смогла как-то отреагировать на слова дяди, ее реакция свелась до самой банальной приветственной фразы:

— Дядя Арчи! Ты хорошо доехал?

Арчибальд еще раз улыбнулся и ответил, одной рукой держа чемодан, а другой обняв племянницу за плечи:

— Замечательно, Одри. Большое спасибо.

Позволив дяде вести себя к выходу, Одри почувствовала себя пятнадцатилетней девочкой. Ситуация полностью вышла из-под ее контроля. Одри даже чуть было не отдала дяде ключи от машины, чтобы он сел за руль, но вовремя опомнилась. Когда они оба уселись в автомобиль и пристегнули ремни безопасности, Арчи спросил:

— Как себя чувствует твоя мама?

Этот вопрос явно был задан не только из вежливости. Одри решила ответить откровенно:

— Утром она то и дело рычала, как раненый зверь.

Арчи улыбнулся. Одри его реакция на ее слова показалась не очень уместной — если учесть то, о чем он приехал поговорить с Виолеттой.

В голову лезли мысли о «Виллоу-Хаусе» и о Сэме, а потому Одри стала разглядывать с преувеличенным вниманием пейзаж. «Вот что происходит с человеком, когда он встречает тех, кто был для него частью его детства, — подумала она. — Он начинает вести себя как ребенок». Одри была рада тому, что дяде не пришло в голову затеять разговор на какую-нибудь банальную тему — например, о погоде, о красоте города, в котором они сейчас находились, о том, как много лет они не виделись…