Одинокие сердца - Итсасо Мадарьяга (2010)

Было уже три часа ночи, а они ведь собирались отправиться в путь рано утром. Одри нужно было поспать, потому что ее ждала долгая дорога. К сожалению, почти всегда, когда ей предстояло вести машину, происходило одно и то же: ее начинала мучить бессонница. На этот раз в голове Одри все время звучали какие-то отрывки из разговоров с матерью, и она уже даже с нетерпением ждала, когда же наконец сядет в автомобиль и выедет на шоссе: может, хотя бы за рулем удастся обо всем этом забыть. Одри надеялась, что, отправившись в путь, она снова почувствует себя свободной. Это чувство появлялось у нее каждый раз, когда она отправлялась в малознакомые или вообще незнакомые места. Целых две недели они с матерью будут разъезжать там, где им заблагорассудится. Кроме того, они вполне могли продлить поездку: дома их все равно никто не ждал.

Но пока что нужно было хоть немного поспать.

Одри, держа в руке бутылку с соком, зашла в гостиную, отдернула штору и посмотрела на пустынную улицу. Ей нравилось разглядывать ночной мир из окна, находясь в безопасности в собственной квартире. Она размышляла о людях, живущих напротив, об их судьбах, о радостях и горестях, о тех из них, у кого такие же проблемы, как и у нее. Еще она думала о тоске, которую могут наводить стены на находящегося среди них человека, и о дверях и окнах, через которые могут проникать радости. Тоска чувствовалась в безмолвии, в спокойствии, в гнетущей темноте. В это время суток, когда город и вообще весь мир спит, каждый человек остается наедине со своими — вымышленными им — призраками и страхами, не имея возможности куда-нибудь от них скрыться. Как бы ты ни пытался избегать их в течение дня, стоит только тебе вернуться домой — и вот они, уже ждут тебя за дверью. Они начинают осторожно подкрадываться к тебе еще тогда, когда ты снимаешь пальто и туфли и надеваешь домашние тапочки.

Первое, что сделала Одри, придя домой, — зажгла несколько источников света, чтобы они отпугивали призраков до тех пор, пока квартира не наполнится солнечным светом. Однако девушка знала, что призраки никуда не уйдут — просто затаятся и будут ждать ее. Здесь, в гостиной, несмотря на то что совсем рядом, в соседней комнате, спала ее мать, Одри чувствовала, как призраки радостно скалят зубы, словно зная, что ей от них не избавиться, что рано или поздно они к ней подберутся совсем близко и что уж тогда она не сможет от них спастись. Раньше, чтобы не думать о них, Одри включала телевизор или проигрыватель, или же звонила Джону, или оставалась ночевать у какой-нибудь из своих — еще незамужних — подружек. Однако после того как Джон ее бросил, у Одри пропала охота общаться с подругами, потому что ей не хотелось ни рассказывать, что с ней произошло, ни выслушивать сочувственные фразы и советы о том, что ей теперь следует делать. Ей не нужна ни разгульная ночь (чтобы, как говорила ее подруга Фелисити, «дать жару» и таким образом «выпустить пар»), ни просто посиделки с подружками где-нибудь в кафе, ни напряженные размышления о том, как ей теперь поступить. «Настоящего мужчину ты не встретишь в театре. Его скорее всего можно встретить в супермаркете, — говорила ей Джун. — Просто пойди вслед за какой-нибудь тележкой, набитой полуфабрикатами и коробками с пиццей. Эту тележку наверняка толкает перед собой холостяк, который совсем не прочь, чтобы кто-нибудь приготовил ему что-нибудь поаппетитнее». Одри не хотелось слушать о том, что она — замечательная женщина и пострадала совершенно незаслуженно. Не хотелось ей слушать и осуждающие высказывания в адрес Джона. Она, конечно, была бы благодарна подругам, которые пытались бы ее утешить, однако не смогла бы делать вид, будто ничего не произошло или, по крайней мере, что происшедшее не имеет для нее большого значения. Всю свою взрослую жизнь Одри согласовывала свои планы с планами мужчины, которого любила. Одри провела рядом с ним много лет и надеялась, что они всегда будут вместе…