Окончательный диагноз - Наталья Берзина (2014)

Ни тем ни другим Лена заниматься не стала, она вышла на балкон и, облокотившись на старинные кованые перила, стала разглядывать то, что происходило на улице. Прямо на тротуаре художники устроили импровизированный вернисаж. Впрочем, не удивительно: город, давший миру одну из ярчайших звезд, прославившую его, по-видимому, обладал некой художественной аурой. Недаром ведь Мастер именно с ним сравнивал извечное пристанище живописцев — Париж. Казалось, здесь пишут все, разве что за редким исключением. Вот и сейчас прямо на мостовой развернулась самая удивительная из всех когда-либо виденных Леной выставок. Смешение стилей, техник, манер исполнения завораживало. Портреты и пейзажи, жанровые зарисовки и изысканные натюрморты соседствовали с фантастической феерией и чуть мрачноватыми работами в готическом стиле. Каждый художник стремился не только продать, но и поярче заявить о своих работах. Жаркие споры, яростные дискуссии возникали тут по разному поводу, возле любой картины. Пусть не было здесь полотен в дорогих рамах, но тем не менее цены на некоторые работы казались Лене просто фантастическими. Несмотря на это, сюда приезжали ценители из разных стран и увозили с собой на родину частицы древнего города, воспроизведенные мастерами кисти на полотне.

— Ты, я смотрю, так увлеклась, что совершенно забыла о наших планах! — раздался за спиной Лены голос Олега. Он стоял в дверном проеме, с неизменной улыбкой, красивый, подтянутый, и протягивал ей руку. Лена, приняв ее, пируэтом приблизилась к Олегу и, прижавшись спиной к его мощному телу, сказала:

— Залюбовалась картинами. Ну что? Поедем?

— Да! Карета у ворот, сударыня, — сказал Олег, нежно целуя ее в мочку уха.

Флигель оказался не так уж и мал, отстоящий метров на сто от дома Ивана, он мог сойти за вполне самостоятельный, по обывательским меркам, роскошный коттедж. Дэну не удалось рассмотреть ни само здание, ни то, что скрывалось внутри. Его попросту затолкали в одну из комнат на первом этаже и заперли дверь.

Нашарив на стене выключатель, он оглядел свой приют. Небольшая, метров двенадцать, комната, узкая кровать, стол, простой деревянный стул да лампочка под потолком — вот и все убранство. За белой дверью — душевая с туалетом. Не раздеваясь, Дэн завалился на постель и вскоре забылся тревожным сном. Рано утром, еще не было восьми, его растолкал один из качков.

— Вставай, хозяин зовет! — бросил он и вышел из комнаты.

Дэн наскоро поплескал водой в лицо, пошарил взглядом, но так и не нашел ни зубной щетки, ни пасты, направился к предусмотрительно оставленной раскрытой двери.

В сопровождении разбудившего его здоровяка Дэн поднялся на террасу с тыльной стороны особняка. За накрытым к завтраку столом сидел сам Иван. Рядом с ним замерла в напряженной позе готовая сорваться по малейшему приказу вчерашняя горничная. При свете дня она показалась Дэну еще красивее, чем ночью. В меру загорелое лицо, точеные руки, чуть пухлые чувственные губы, едва-едва подведенные, огромные, синие, как небо, глаза. Роскошные, слегка волнистые, пышные светло-русые волосы. Не девушка — само совершенство.

— Садись, дорогой. Составь старику компанию, заодно и дела обсудим. Порешаем, как быть с тобой, шустрячок! — вполне благосклонно сказал Иван, кивая на стул напротив.

— Спасибо! — нерешительно ответил Дэн, теряясь в догадках, что его ожидает.

— После благодарить будешь. И за хлеб-соль, и за заботу. Долго ты, я погляжу, любишь поспать, юноша. Так, словно за тобой никаких долгов нет. А я так понимаю, что должен ты мне достаточно, чтобы не задумываясь тебя в цементных ботинках на корм рыбкам пустить. Как дальше жить собираешься, как долги отдавать?

— Я бы с радостью, но нет моей вины в том, что машину вашу подсунули! — начал оправдываться Дэн, еще больше растерявшись.