Идеальная пара - Элизабет Чэндлер (2000)

Немного позднее к родителям вышла медсестра и ушла вместе с ними. Я смотрела в окно и думала о Сэме. Я представляла, как он желает своей жене доброго утра, как улыбается ей, целует ее и радостно уходит на работу. Он даже не догадывается, через что приходится пройти Джоэль. Солнце поднялось уже высоко. Отец тронул меня за руку:

— Карли, Джоэль хочет тебя видеть.

Я не помню, кто мне сказал и говорил ли вообще, но уже до того, как войти в палату, я знала, что у нее был выкидыш. Я знала, что Приятеля больше нет.

— Джоэль?

Она сидела накрытая простыней, опершись на подушки и отвернувшись к окну. Я не знала, стоит ли мне подойти к другой стороне кровати или остаться здесь. Я не знала, хочет ли она, чтобы кто-то видел ее лицо.

Было уже слишком поздно говорить ей, что я хотела научить Приятеля бросать и ловить мяч. Слишком поздно, чтобы сказать ей, что я хотела стать для него супертетей и что Джоэль не пришлось бы воспитывать Приятеля одной.

— Мне так жаль.

Она не ответила.

— Мне так жаль, что это случилось… И… я люблю тебя, Джоэль, если это, конечно, имеет значение.

Какой-то момент она сидела не шевелясь. Затем я увидела, как она закрывает глаза, крепко сжимая веки.

Она повернулась ко мне.

— Может, это смешно, но это очень много значит.

Я обняла ее, и мы сидели так какое-то время. Не знаю откуда, но мы нашли в себе силы держаться прямо.

— Знаешь, — сказала я через несколько минут, пытаясь говорить ясно, несмотря на душившие меня слезы, — здесь все как-то слишком спокойно. Давай заберемся под твою койку и дадим волю эмоциям.

Она открыла рот, как будто собираясь рассмеяться, но вместо этого заплакала, уткнувшись в мое плечо.

В полдень ее разрешили забрать домой.

Казалось таким странным снова очутиться в нашей комнате, странно, что остались только мы двое. Приятель существовал не только для Джоэль, он вошел и в мою жизнь, стал ее частью. Я даже не могла себе представить, что чувствовала Джоэль, которая носила в себе этого ребенка.

Как только она заснула, я на цыпочках подошла к книжным полкам и убрала оттуда подарок Гарри — маму-панду и ее малыша. Детские открытки я оставила, чтобы Джоэль не заметила перемены.

Она проспала всю вторую половину дня, а мы с родителями по очереди дежурили у нас в комнате. К концу рабочего дня позвонил Гарри. Я рассказала ему о случившемся. Он сообщил, что третьеклассники кое-что сделали для Джоэль, и спросил, может ли он это привезти или стоит подождать, пока я не выйду на работу.

У нас оставалось только два дня работы в лагере, и я планировала вернуться к своим обязанностям на следующее утро. Но я сказала ему, что он может прийти, если хочет. Я не знала, захочет ли его видеть Джоэль, но мне самой очень хотелось, чтобы он пришел. Даже если я не найду в себе силы поговорить с ним о том, что Приятеля больше нет, его дружелюбное лицо и уравновешенность характера очень бы мне помогли.

Он приехал где-то в половине шестого с рулоном бумаги. Развернув его, я увидела огромный рисунок, шесть на восемь футов, на который не пожалели краски. Дети нарисовали свой групповой портрет внутри цирка-шапито — каждый себя. Некоторые из них нарисовали рядом со своим ртом воздушный шар и написали в нем теплые слова для Джоэль и для меня. Отец сразу же нашел на портрете Юджина. Мама прочла послания для нас и догадалась, которое из них было написано Джанет — маленькой любительницей выслужиться. Мне очень понравился автопортрет Эйприл. Она не стала возиться, вырисовывая все свои заколки, а просто покрыла волосы на рисунке блестками.

— Джек помог им сделать это, — сказал Гарри. — Он приложил лист-подсказку.

Я развернула сложенный лист бумага, на котором Джек нарисовал таблицу, объясняющую, кто из ребят в каком месте находится на рисунке.

Там же была вложена короткая записка: «Я могу чем-нибудь помочь? Позвони мне».