Как две капли воды - Сандра Браун

– Да, – прямо ответила она. – С того момента, как я пришла в сознание, до самого выхода из клиники он был замечателен, просто замечателен. То, как он относится к Кэрол на публике, выше всяких похвал.

– А как он ведет себя наедине?

– Холодно, как любой обманутый муж. Но я над этим работаю.

– А что потом? Если он сдастся и ляжет с тобой в по­стель, думаешь, он не заметит разницы?

– Думаешь, заметит? – Она склонила голову набок и попыталась улыбнуться. – Разве мужчины не говорят, что ночью все кошки серы?

Он взглянул на нее с неодобрением.

– Ладно, допустим, не заметит. А что будешь чувство­вать ты, когда он будет заниматься с тобой любовью, принимая тебя за другую?

Это ей приходило в голову. Она нахмурилась.

– Я захочу, чтобы он понял, что это я. Знаю, что не­хорошо его обманывать, но…

Голос ее стих, она задумалась над вопросом, на кото­рый еще не знала ответа. Так и не найдя его, она сказала:

– Кроме того, есть Мэнди. Я ее тоже люблю, Айриш. Ей нужна любящая мать.

– Согласен. Но что с ней станет, когда твоя миссия закончится, и ты ее покинешь?

– Я ее не покину…

– А как ты думаешь, что будет чувствовать Ратледж, когда ты напишешь очерк о его семье?

– Это не будет очерк.

– Не хотел бы я оказаться рядом, когда ты будешь объяснять это ему. Он подумает, что ты его использо­вала. – Он выдержал многозначительную паузу. – И будет прав, Эйвери.

– А если мне при этом удастся спасти его жизнь? Не думаешь ли ты, что тогда он сможет найти в себе силы простить меня?

Он беззвучно выругался.

– Ты упустила свое призвание. Тебе следовало стать адвокатом. Ты и черта переспоришь.

– Я не могу допустить, чтобы моя карьера закончи­лась позором. Я должна реабилитировать себя за ошибку, допущенную в Вашингтоне, сделать так, чтобы в меня как в журналистку снова поверили. Возможно, я по-прежнему играю в папину дочку, но я должна это сделать. – Она взглядом молила его о понимании.

– Ты не с того конца принялась за дело, – мягко ска­зал он и пощекотал ей под подбородком указательным пальцем. – Ты слишком увязла в своих чувствах. У тебя большое сердце – ты не можешь оставаться сдержанной. Ты сама призналась, что привязалась к этим людям. Ты любишь их.

– И это еще одна причина, по которой мне надо ос­таться. Кто-то хочет убить Тейта и оставить Мэнди сиро­той. Если это в моих силах, я хочу попробовать предот­вратить беду.

Его молчание было как белый флаг капитуляции. Она посмотрела на стенные часы.

– Мне надо идти. Но сначала скажи, у тебя есть ка­кие-нибудь мои вещи?

Через минуту она надела на шею золотую цепочку с медальоном. Это была не очень дорогая вещь, но для нее она была бесценна.

Отец привез ей эту цепочку в 1967 году из Египта, куда ездил по заданию «Ньюсуик» освещать конфликт между Египтом и Израилем.

Эйвери нажала пружинку, и медальон раскрылся. Она посмотрела на фотографии внутри. На одной из них был ее отец. Он был в военной форме, на груди висела 35-миллиметровая камера. Это была последняя его фотогра­фия. Через несколько недель его убили. На другом снимке была ее мать. Розмари, нежная и милая, грустно улыба­лась в объектив.

К глазам Эйвери подступили горячие соленые слезы. Она закрыла медальон и сжала его в ладони. Она еще не всего лишилась. У нее было это, и у нее был Айриш.

– Я надеялась, что медальон у тебя.

– Он был в руках у мертвой женщины.

Эйвери только кивнула. Ей было трудно говорить.

– Мэнди увидела медальон у меня на шее. Я дала ей его посмотреть. Прямо перед взлетом Кэрол рассердилась, потому что Мэнди перекрутила цепочку, и забрала у нее медальон. Это последнее, что я помню.

Он показал ей драгоценности Кэрол.

– Я страшно разволновался, когда открыл конверт. Ведь это ты его послала?

Она рассказала, как все произошло.

– Я не знала, что еще с этим делать.

– Не проще ли было выбросить?