Как две капли воды - Сандра Браун

Эйвери обняла Мэнди и крепко прижала к себе. За­жмурившись, она возблагодарила Бога за то, что Он да­ровал исцеление ребенку, к которому она так привязалась. Открыв глаза, она встретилась взглядом, с Тейтом. Он похлопал ее по щеке и положил руку на голову дочери.

Та встрепенулась и объявила:

– Я проголодалась. Можно мне мороженого?

С облегчением рассмеявшись, Тейт сгреб ее в охапку, а потом высоко подбросил. Она радостно взвизгнула.

– Конечно, можно. Какого тебе?

По телефону он заказал мороженое и заодно попросил заменить влажное, перекрученное постельное белье Мэн­ди свежим. Пока они ждали заказ, Эйвери переодела девочку в чистую ночную рубашку и расчесала ей волосы. Тейт сидел и с удовольствием наблюдал, как она это делает.

– Мне приснился плохой сон, – деловито объяснила им Мэнди, терзая другой расческой шерстку своего Вин­ни-Пуха. – Но я уже не боюсь, потому что пришла мама и меня забрала.

Управившись со своим мороженым, она снова захотела спать. Они уложили ее в постель, сели в ногах и подожда­ли, пока она уснет. Теперь они знали, что доктор Вебстер был прав и отныне ее не будут больше преследовать ноч­ные кошмары. Когда они, обнявшись, выходили из ком­наты, Эйвери заплакала.

– Все кончилось, – тихо пробормотал Тейт и поцело­вал ее в висок. – Теперь все будет хорошо.

– Слава Богу.

– Тогда зачем плакать?

– Я так измоталась, – с усмешкой созналась она. – Мне надо подольше полежать в горячей ванне. Этот день тянется уже лет двадцать.

Он вместе с ней был рядом с Фэнси, когда той при­шлось туго, вместе с ней сидел подле Мэнди, которую мучили кошмары, но не знал, какое напряжение выпало на долю Эйвери в церкви, когда у нефа, в толпе оттес­няющих друг друга журналистов, она заметила роковой силуэт.

Когда они благополучно добрались до машины, она вся так и прильнула к Тейту, взяв его под руку. То, что он принял за проявление необузданной нежности, было реакцией на сильнейший испуг.

Полчаса спустя Эйвери вышла из ванной, свежая и благоухающая. На фоне освещенного дверного проема он мог видеть сквозь тонкую ткань рубашки соблазнитель­ные очертания ее тела.

– Все еще чувствуешь себя измотанной? – спросил он.

В комнате было сумрачно. Постель была расстелена, Эйвери отметила это про себя, но мимоходом, потому что смотрела только на Тейта. Забавно растрепанный, он казался еще привлекательнее. Свет из ванной золотил волоски, завитками покрывавшие его грудь, курчавившиеся вокруг пупка и шелковистой полоской уходившие вниз, под расстегнутые брюки.

– Уже не очень, – чуть хрипловато отозвалась она. – Не до такой степени, если у тебя на уме что-то помимо сна.

– У меня на уме позаниматься любовью со своей же­ной, – проговорил он, подходя к ней.

Одна его рука легла ей на шею, а другая уверенно скользнула под ночную рубашку и коснулась груди. Глядя ей и глаза, он принялся ласкать сосок.

– Я хочу не просто совокупиться с женщиной, на ко­торой я оказался женат, – прошептал он, легко задевая пальцами самый кончик соска. – Я хочу заняться любовью со своей женой.

Он приподнял ее лицо за подбородок, летуче притро­нулся к векам, потом прижался губами к ее губам. В этом поцелуе было что-то новое. Эйвери мгновенно ощутила почти неуловимую и вместе с тем огромную разницу. Тейт вроде бы делал все то же самое, его язык осторожно, но властно проникал к ней в рот, но теперь в этом чувство­валось нечто гораздо более личное, интимное, самозаб­венное.

Через несколько минут они были в постели, и Тейт ле­жал на ней голый, следуя губами за краем ночной сороч­ки, которую медленно, дюйм за дюймом, стягивал с Эйве­ри.

Когда она тоже оказалась обнаженной, он положил голову ей на живот и пылко поцеловал упругую, нежную плоть.