Гнев и радость - Дженнифер Блейк (1994)

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Что тебе нужно?

— Что мне нужно? — спросил он с возмущением. — Вот ты, директор с репутацией недотроги, обманываешь меня и оставляешь без внимания.

— Без сомнения. Но что ты хотел получить? Известность, что переспал со мной? Трепет, увидев наши имена вместе в бульварных газетах? Спасибо большое. Я даю тебе надежду, Вэнс. Если ты хочешь произвести впечатление на женщину рангом ниже директора, будь более честным в чувствах.

Он сидел, изучая ее. Затем полез в карман рубашки и вытащил какой-то коричневый предмет, похожий на грязную веревку. Поднес его ко рту, откусил кусочек и начал жевать.

— Жуешь табак? Ты?

Он кивнул, пережевывая жвачку.

— Один из местных парней дал мне ее. Называется «перик», чистый индейский табак. Он больше нигде не растет, его выращивают только здесь, две старые семьи. Порядочная дрянь, но не наркотик.

— Удивительно, — произнесла Джулия без интонации.

Он посмотрел на нее, прежде чем сказать:

— Знаешь, Джулия, ты можешь быть настоящей сукой.

— Это не новость, — ответила она, пытаясь уйти от ссоры.

— Это новость для меня. Я думал, ты возлюбленная, кошечка, даже если ты слишком посвящаешь себя работе. Аннет пыталась доказать мне, что это не так, но я думал, она просто болтает.

— Я действительно не кошечка, — проговорила Джулия и гнев сверкнул в ее глазах.

— Это правда. Ты можешь разрушить карьеру, не моргнув глазом, не так ли? Мне следовало бы побеспокоиться.

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты знаешь. Ты не дала Аннет Даветт возможности сняться в большом эпизоде с несколькими словами. Она рассказала мне об этом. Она пробовалась для одного фильма Булла. Ты была рядом, ожидая своего дорогого старину Дэда, чтобы пойти куда-то. Ты хотела, чтобы он поторопился, и поэтому, когда Булл спросил, что ты думаешь об Аннет, ты сказала: «Ее голос звучит забавно».

Джулия пыталась вспомнить этот случай, но не смогла найти его в своей памяти. Это мало что значило, она помнила другое: Булл часто интересовался ее мнением за эти годы. Он не очень доверял интеллекту женщин, однако трогательно верил в их интуицию.

Наконец, она произнесла:

— Должно быть, это было много лет назад.

— О, да, ты была еще подростком. А ты не помнишь, да? Это еще хуже.

— Ты хочешь сказать, что я не забочусь о том, чтобы это помнить? Я никогда не пыталась разрушить кому-то жизнь. Сожалею, если это случилось, но в моем поступке не было ничего предумышленного. Дело в том, что голос Аннет был и остается ее трудностью?

Вэнс пожал плечами:

— Откуда мне знать? Вероятно, легче свалить вину на тебя.

— Я не понимаю, почему Аннет разрешила своей дочери сниматься в этом фильме, если она так меня не любит.

— О, это я могу тебе объяснить. Она рассчитывает, что ты будешь в долгу перед ней.

— Ты полагаешь, у нее слишком много гордости.

— У актеров нет гордости, — сказал он, и голубизна его глаз под контактными линзами потемнела от неприятного выражения. — Вместо этого у них есть эгоизм, который не терпит несправедливости.

Снаружи донесся шум подъехавшего грузовика, а потом послышались твердые шаги в приемной. Джулия не могла видеть, что происходит в следующей комнате, а. Вэнс, сидя напротив, видел. Она оглянулась на звук, узнав эту походку. В это время Вэнс вскочил, обогнул стол и, наклонившись к ней, прижался к ее губам.

Поцелуй был мимолетным, сухим, безличным.

Через минуту актер выпрямился. Его голос был напряженным, когда он проговорил:

— Я предупредил вас.

Уходя, он одарил победоносной улыбкой стоявшего в дверях Рея.

— Я могу прийти попозже, если сейчас неудобно, — спокойно произнес Рей.

Джулия глубоко вздохнула. Она подняла руку ко рту, словно хотела его вытереть, затем уронила. Ее голос сорвался: