Надо потерпеть, пока не высохнут волосы, решила она. Именно из-за них ей так холодно нынче утром. Ее ужасала даже мысль о том, что.придется снять полотенце с головы, но голос разума подсказывал, что волосы высохнут гораздо быстрее, если их не покрывать. Стиснув зубы и дрожа от холода, Суини сорвала полотенце. Как ни странно, воздух вокруг влажных волос совсем не казался холодным, так что, вероятно, дело было не в них.

Прихватив с собой чашку кофе, она вернулась в ванную, побрызгала завитки жидкостью для распутывания волос и причесала их пальцами, отметив, что большая часть влаги уже испарилась. В зеркале отражалось ее перекошенное, посиневшее от холода лицо.

— Что за гадкое зрелище, — сказала Суини своему отражению.

Она налила еще кофе и отправилась в студию. Руки так тряслись, что Суини вряд ли смогла бы рисовать, если бы не привычка.

На мольберте стоял новый холст.

Суини замерла на пороге, чувствуя, как все у нее внутри стынет от ужаса, будто замерзающий комок жира. Тело, казалось, наливается свинцом. Нет, только не это! Кого же она прикончила на сей раз?

«Нет уж, — со злостью подумала Суини. — Я никого не убивала. То, .что я нарисовала труп старого торговца, не причина, а следствие его гибели. Но если такое происходит только тогда, когда умирает кто-нибудь из моих знакомых…» Суини не желала видеть, кого изобразила в этот раз. Она не хотела терять людей, которые ей нравились. А что, если… что, если это Ричард?

От мучительной боли в груди сжалось сердце, дыхание перехватило. Жуткая мысль застигла ее врасплох. «Только не Ричард, — взмолилась Суини. — Господи, только бы не Ричард!»

Каким-то образом она заставила себя двигаться, но сама не заметила, как пересекла студию. Каким-то образом она заставила себя обойти вокруг мольберта и поставить его так, чтобы яркий утренний свет падал прямо на холст. И наконец каким-то образом она заставила себя взглянуть на него.

Холст был почти чист. Суини смотрела на него широко распахнутыми глазами; охватившее ее облегчение было таким неожиданным, что она едва верила увиденному. Трупов на картине не оказалось; не было там и Ричарда. Может быть… может быть, все-таки она ошиблась в своих предположениях, что хождение и рисование во сне имеют отношение к смерти? Что, если предыдущий случай был просто случайным совпадением, одним из звеньев в цепочкезагадочных событий, происходивших с ней?

Суини нарисовала туфли. Две туфли, мужскую и женскую. Мужскую туфлю она в основном закончила, и та выглядела так, словно Суини начала рисовать находившуюся в ней ногу. Зато женскую она не завершила; судя по всему, это была «лодочка» на высоком каблуке с едва намеченными контурами. Ни фона, ни деталей, которые могли бы что-то подсказать, — только две туфли. Обыкновенная обувь.

Суини негромко рассмеялась. От облегчения и радости у нее закружилась голова. Она позволила дурацким. фантазиям завладеть собой, дала волю необузданному воображению. При мысли о том, что Ричард погиб, Суини едва не стало дурно, а ведь у нее не было ни малейших причин для таких панических выводов.

Воспрянув духом и сжав в ладонях чашку, чтобы согреть пальцы, Суини вернулась в кухню. Она решила приготовить завтрак и выпить еще кофе, надеясь, что рано или поздно согреется и сможет приступить к работе.

Но озноб все усиливался, и Суини дрожала так сильно, что едва сумела проглотить ломтик поджаренного хлеба, а пить горячий кофе попросту опасалась. Ее мышцы свело болезненной судорогой. Суини схватила одеяло и уселась прямо на батарею, соорудив из одеяла шатер, который должен был удерживать теплый воздух.

Почему она опять мерзнет? Почему именно сегодня, а не вчерашним утром? Столь сильный озноб она ощущала лишь однажды — наутро после того, как нарисовала мертвого старика. Нет, сегодня было еще хуже. Так холодно ей не было ни разу в жизни.