Алая нить - Эвелин Энтони (1994)

– Мы от них не откупимся, – ответил Пьеро. – Что бы ты ни предложил, им подавай голову Стивена на серебряной тарелке! – Он встал и с такой силой хватил ладонью по столу, что пустые стаканы подпрыгнули. – Как мы это обтяпаем, папа? Как их обдурить?

Старик поднял голову и посмотрел на него. Он выглядел печальным и усталым, и Пьеро было тяжко видеть его боль.

– Мне следовало быть сильным, – пробормотал Лука. – Он же предал нас всех. Не надо было мне защищать его. Надо было быть сильным.

– Ты же любишь его, – сказал Пьеро. – Я тоже его люблю. Здесь не Сицилия, папа. Когда я прихожу домой, меня ждут Лючия и дети, а его?

– Не могу его простить, – сказал Лука. – Не могу ему простить то, что он натворил.

– И не надо, – ответил сын. – Но это наше дело. Семейное. Не будем же мы приносить кровавую жертву ради Фабрицци? Так что я спрашиваю: как их обдурить?

– Подсунем им кого-нибудь другого, – сказал Лука Фалькони. – В течение месяца. Ты говорил, что можешь устроить это.

Пьеро кивнул.

– Устрою. А теперь, папа, позову-ка я маму. У тебя усталый вид, вот что. И я ей скажу, чтобы не беспокоилась. Она там сидит и плачет с той минуты, как пришли эти мерзавцы. А потом позвоню Лючии. Приходите вечером с мамой к нам обедать. Повидаетесь с детьми, прежде чем они лягут спать. Это развеселит маму. Да и тебя, наверное, тоже.

– Ты хороший сын, – произнес Лука, когда Пьеро выходил из комнаты. – Хороший сын с отважным сердцем; но теперь, когда нет твоего брата, все наши силы уйдут на то, чтобы помешать Альдо Фабрицци перерезать нам глотки.

* * *

Клара в ярости повернулась к отцу.

– Я не хочу, чтобы он умер! Не хочу, слышишь? Я хочу, чтобы он вернулся!

Альдо было жаль ее. Он не мог видеть, как она плачет, и выходил из себя, но ничто было не в состоянии поколебать его. Он сказал слова, которые его предки произносили столетиями:

– Это дело чести, Клара. – Против такого приговора нельзя возражать. Она должна это знать; при всей своей образованности и выкрутасах она все-таки сицилийка и не хуже его понимает, как поступают в таких случаях. Она не заставит его передумать. Он продолжал: – Очень жаль, детка, но так нужно. Если Фалькони не отыщут его за тридцать дней, мы найдем его сами. А теперь вытри слезы и пойди помоги маме.

Клара сердито смотрела на него. Как будто она маленькая. Перестань плакать над сломанной игрушкой, carissima, пойди на кухню и помоги маме.

– Нет! – крикнула она. – Я еду домой. Ухожу отсюда. – Мать пыталась ей возражать, но Клара только отмахивалась от нее; Альдо молча читал газету, пока женщины спорили. Она уйдет, но вернется. Луиза не умеет с ней обращаться; Клара никогда не слушалась ее. Он услышал, как хлопнула входная дверь. Жена вернулась в гостиную и села.

– Она сошла с ума, – пожаловалась она. – Не понимаю ее. Не понимаю, как можно хотеть возвращения человека, который так с ней поступил.

– Неважно, чего она хочет, – сказал муж. На миг он опустил газету. – Я ее избаловал, вот в чем дело. Чего бы ей ни хотелось, я соглашался. Но не сейчас. Придется ей смириться.

Клара вошла в квартиру. Коробка с новыми шляпками лежала на столе в гостиной нераспакованная; пустой стакан Стивена стоял около дивана. Так пусто и тихо, что она чуть было не повернулась и не выбежала обратно на улицу. Она вошла в спальню. Когда он в последний раз приходил, чтобы заняться с ней любовью? Так давно, что и не вспомнить. Как она умоляла его: «Возьми меня с собой... пусть меня тоже вышвырнут». Но он отказался. Не жестоко, а ласково. Так ласково, что было ясно: все кончено. Она уже не могла плакать.

Может быть, отец прав. Может быть, против измены и горя годится только старинное средство. В старину женщины целовали раны своих мертвецов и призывали к вендетте. Вендетта шла до тех пор, пока не убивали последнего представителя враждебной семьи.