У любви свои законы - Линда Ховард

— Больно? — обеспокоенно спросил Грей, опускаясь перед ней на одно колено.

— Нет, — резко ответила она. — Не больно, а холодно. У меня весь зад мокрый!

Лицо его было вровень с ее лицом. После ее слов тревога в его глазах потухла, и он впервые за последние несколько минут расслабился. Взявшись рукой за спинку стула, он улыбнулся:

— Я что, переборщил?

Она поджала губы.

— Так, самую малость.

— У тебя нога вся красная. Я же знаю, что тебе больно.

— Чуть-чуть. Немного жжет, только и всего. Думаю, даже волдырей не будет. — Еле сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться, и поэтому нарочно нахмурившись, она добавила:

— Спасибо, конечно, за заботу, но неужели так необходимо было раздевать меня почти догола?

Взгляд его опустился на ее голые ноги. Из-под блузки выглядывали белые трусики. Дрожь прошла по всему его телу. Он положил руку на ее здоровую ногу.

— Я давно мечтал о той минуте, когда увижу, что твой трусики потемнели от влаги, — пробормотал он и тут же добавил:

— Но только не от чая.

Если еще полминуты назад ей неудержимо хотелось рассмеяться, то сейчас это желание пропало бесследно. Между ними словно появилась невидимая стена. Казалось, протяни руку — и дотронешься до нее. От его слов в ней мгновенно проснулась страсть. Мурашки пробежали по груди, внизу живота будто зажглось пламя. С языка Фэйт уже вот-вот готовы были сорваться слова: «Они потемнели сейчас не только от чая». Но она нашла в себе силы промолчать, ибо знала, что, сказать так — значит переступить черту, которую она больше всего на свете боялась переступить. Он источал сексуальное напряжение, словно некое не видимое глазу магнитное поле. Ей невероятно тяжело было сопротивляться. Фэйт знала, что, если не выдержит, Грей набросится на нее.

Она невыразимо мучилась от желания прикоснуться к нему, прижаться к его большому и крепкому телу, открыться перед ним до конца. Но, тем не менее, она по-прежнему молчала и сидела неподвижно: действовал инстинкт самосохранения.

Он незаметно подвинулся ближе, вдохнув исходящий от нее пьянящий аромат. Кровь оглушительно забилась в висках. Они молча смотрели друг на друга, словно два ратника, сошедшиеся в чистом поле для битвы. Грею мучительно хотелось стянуть вниз ее трусики и прикоснуться поцелуем к тому, что за ними скрывалось. Желание было настолько сильным, что сдержаться было невероятно трудно. Интересно, как она отреагировала бы на это?.. Испугалась бы, оттолкнула?.. Или, наоборот, прижала бы к себе его голову?

Он не убирал руки с ее голого бедра, лаская пальцами его нежную кожу. Зрачки ее расширились, но она тут же закрыла глаза и глубоко вздохнула. Он продолжал ласкать рукой ее бедро, незаметно поднимаясь по нему все выше, к тому месту, где сходились ее судорожно сжатые ноги. Ему хотелось положить туда свою ладонь. Грей позабыл о Монике, об отце. Обо всем. Он весь сконцентрировался на медленном движении своей ладони, которая была все ближе и ближе к ее нежному лону, закрытому лишь тонкой тканью. Он мысленно представлял себе, как оттянет пальцем эластичный поясок и дотронется до нежных складочек… Отыщет у самого их основания крохотный бугорок и…

Он знал, что если она позволит ему дотронуться до себя, то позволит и все остальное. Отдастся ему. Но когда его рука добралась до трусиков, Фэйт остановила его.

— Нет, — прошептала она.

Грей уже еле владел собой; с его губ сорвался нечленораздельный стон. Разум изнемогал в борьбе с инстинктами и чувствами. Но все же взял верх. Его всего трясло, на лбу выступили капельки пота, он изнемогал от желания.

— Нет, — повторила она.

Он медленно повернул руку ладонью вверх, и его пальцы сплелись с ее пальцами.

— Тогда просто подержи мою руку минутку.

Она подержала. Пальцы его медленно шевелились, словно пытаясь коснуться чего-то. Другой рукой он судорожно сжимал спинку стула. Сжимал настолько сильно, что у него даже побелели костяшки пальцев.