У любви свои законы - Линда Ховард

Не сразу до нее дошел потаенный смысл его слов, а когда все-таки дошел, глаза ее округлились, и она потрясенно взглянула на него. Она поняла, на что он намекал. Ошибки быть не могло.

— Умница, — проговорил Грей. Взгляд его медленно опустился до ее грудей и задержался на них. Он принялся внимательно изучать их, выпиравших под шелковой блузкой цвета зеленой мяты. У Фэйт захватило дыхание. Мурашки побежали по ее телу. Он словно раздевал ее своим взглядом. — Ведь ты не будешь затевать со мной потасовку, в которой все равно не сможешь взять верх? Твоя мама, наверное, говорила тебе о том, что мужчины сильно возбуждаются, когда женщины начинают извиваться перед ними? Может быть, ты вернулась для того, чтобы повторить путь своей мамочки? Может быть, ты хочешь стать моей шлюхой, как она была шлюхой моего отца?

Ярость затмила ей разум, и она попыталась изо всех сил ударить его свободной рукой. Со скоростью гремучей змеи он перехватил и ее. Тихо присвистнул.

— Спокойно, спокойно. — Он будто наслаждался ее яростью. — Неужели ты думала выбить мне зубы?

— Да! — крикнула Фэйт, совершенно позабыв о том, что еще минуту назад твердо решила держать себя в руках, чтобы не доставлять ему удовольствие. Она стала отчаянно вырываться, но успеха, конечно, не имела. — Вон! Вон из моего дома!

Он рассмеялся ей в лицо и прижал к себе, лишив возможности даже пошевелиться.

— Ты что, собираешься вышвырнуть меня отсюда?

Фэйт замерла, осознав, что произошло именно то, на что он намекал. Его напряженная плоть, натянув брюки, упиралась ей в живот. Фэйт поняла, что у нее осталось ее последнее оружие: язык.

— Когда ты отпустишь меня, неандерталец, мне придется положить на руки лед, чтобы они не покрылись багровыми синяками! — воскликнула она.

Он опустил глаза, разжал длинные пальцы, которые будто тисками обхватили ее тонкие запястья, и увидел, что на них и впрямь проступили красные пятна.

— Я не хотел делать тебе больно, — проговорил он совершенно неожиданно для Фэйт. — У тебя кожа, как у младенца.

Он отпустил ее руки, и она мгновенно отошла на два шага назад, потирая их, морщась от боли и старательно избегая смотреть на его брюки.

— А мне кажется, что тебе плевать, больно мне или нет. Уходи.

— Одну минуту. Мне нужно еще кое-что сказать.

Она холодно посмотрела ему в лицо.

— Тогда говори, ради Бога, и уходи.

Его темные глаза вновь сверкнули гневом. Он приблизился к ней настолько быстро, что она не успела отойти, и приподнял пальцем ее подбородок.

— Очень рассердилась, да? Только не советую сердить меня, дорогая, потому что в этом случае пострадаешь только ты. Лучше всего тебе было бы собрать свои пожитки и уехать отсюда. Так же быстро, как и приехала. Я куплю у тебя дом за те же деньги, что ты отдала за него. Так что в этом смысле ты ничего не потеряешь. Пойми, ты здесь нежеланная гостья. Моей матери и сестре будет больно видеть, как ты разгуливаешь по городу с таким видом, как будто ничего не было. Твое появление напомнит всем о старом скандале, а я этого не хочу. Если же ты останешься и будешь испытывать мое терпение, я сделаю так, что тебе будет очень нехорошо. Во-первых, ты не сможешь найти работу. И вообще очень скоро поймешь, что у тебя здесь нет друзей.

Она вновь освободилась от него.

— И что ты сделаешь? Спалишь меня вместе с домом? — злорадно усмехаясь, спросила она. — Я уже не та беззащитная четырнадцатилетняя девчонка, которую легко было обидеть. Я приехала и собираюсь здесь остаться.

— Ну что ж, поживем — увидим. — Он вновь перевел взгляд на ее груди и усмехнулся. — В одном ты права: ты уже не та четырнадцатилетняя девчонка.