Рискуя и любя - Линда Ховард

Ронсар взглянул туда, куда указывал Эдуард, и увидел незнакомку. Она стояла рядом с мадам Терио и с вежливой заинтересованной улыбкой слушала министра финансов, который наверняка развивал свою любимую тему — скачки.

Ронсар восхищенно затаил дыхание. Эдуард не преувеличивает: она и в самом деле прелестна. Не красавица, но… очень мила. Одета скромно и все равно невольно привлекает к себе внимание. Возможно, ее выделяет из толпы то спокойное достоинство, с которым она держится, да еще взгляд темных глаз. Ронсар мысленно согласился с Эдуардом: у нее красивые глаза — черные как ночь. Заглянув в их бездонную глубину, мужчина забудет, о чем говорил.

Платье у нее простое, белое, но изысканного покроя и выгодно оттеняет белизну кожи, сквозь которую просвечивает румянец, и кажется, можно видеть, как кровь струится по жилам.

Стройная, но не худая, как большинство современных модниц. Платье обтягивает приятные округлости бедер и небольшую, но красивую грудь. Из украшений на ней были жемчужные бусы, браслет на правом запястье и серьги. Она повернулась в его сторону, и жемчужная нить сбилась и обвила ее левую грудь.

Она машинально поправила бусы, и этот мимолетный жест не ускользнул от внимания Ронсара.

— Она замужем? — Французы не придают значения условностям, тогда как американцы более щепетильны в подобных вопросах.

— Она вдова, — ответил Эдуард.

В этот момент оркестр заиграл легкую мелодию, однако танец еще не начался. Ронсар заметил, как хорошенькая вдовушка повернула голову, прислушиваясь к звукам музыки, и замерла с невыразимой печалью в глазах. Она сказала несколько слов министерскому чиновнику, что-то шепнула мадам Терио, и та сочувственно похлопала ее по руке. Затем вдова тихонько выскользнула через балконную дверь во внутренний дворик посольства.

Ронсар понятия не имел, как давно она овдовела, но, по-видимому, музыка разбудила в ней печальные воспоминания. Молодая женщина не должна грустить, ее надо непременно утешить.

— Извини, — пробормотал он Эдуарду и направился через бальный зал к балкону.

Но пробиться сквозь толпу оказалось нелегко; каждый хотел перемолвиться с ним парой слов. Дамы окликали его и дарили чарующими улыбками. Он пожимай руки, целовал щеки и с извинениями следовал дальше, не отрывая глаз от балконной двери. Министр финансов, с которым она только что беседовала, медлил в нерешительности и наконец, набравшись храбрости, шагнул к дверям. Но Ронсар был тут как тут и ловко проскользнул вперед.

— Вы чрезвычайно внимательны, но ваши услуги не потребуются, — процедил он сквозь зубы.

— А… — Министр заморгал глазами и тут же признал Ронсара. — О да, конечно.

Ронсар вышел в теплую парижскую ночь. Украшенный флагами внутренний дворик освещался светом из окон и сверкающими гирляндами, развешанными на фигурно подстриженных деревьях. В саду были расставлены маленькие столики и кресла, чтобы гости могли на время удалиться из шумного бального зала и подышать свежим воздухом.

Вдовушка сидела за одним из столиков, сложив руки на коленях, и спокойно смотрела прямо перед собой. Она не плакала. Ронсар приблизился к ней медленным, размеренным шагом. Вдова успокоилась, но Ронсару показалось, что в глазах ее еще блестят слезы, а уголки губ печально опустились, и ему захотелось их расцеловать. Нет, такой прелестный ротик должен все время улыбаться.

— Здравствуйте, — произнес он по-английски. Она вздрогнула — наверное, не слышала, как он подошел. — Простите, я не хотел вас испугать.

Вдова подняла на него огромные темные глаза, и он снова почувствовал знакомое волнение в крови. Она выглядит такой печальной, одинокой и беззащитной, несмотря на все свои попытки спрятать грусть под светской маской.

— Ничего, все в порядке, — промолвила она, вставая. Приятный грудной голос без этого противного гнусавого американского акцента. — Я как раз собиралась вернуться в зал.