Вещие сны - Кей Хупер

— Да, — без колебания ответил он; в его голосе не было и тени сомнения. — Если бы я тогда был постарше или помладше, может быть, это не подействовало бы так сильно. Но теперь я знаю, что самое страшное в мире — это не понимать, почему ты потерял кого-то. С этой точки невозможно сдвинуться, не получив ответа на этот вопрос, невозможно жить дальше. И в то лето я решил, что стану полицейским. — Он передернул плечами. — Вероятно, из-за того, что случилось с Линдси. Я уверен, что эти вопросы, оставшиеся без ответа, разрушили мою семью. Через год родители разошлись, так и не придя в себя; каждый обвинял другого в происшедшем. Понимаете, не получив никаких объяснений, они искали причину и находили виноватых друг в друге. Я жил с отцом, пока сам не ушел в армию, но с тех пор мы виделись от силы десяток раз. А маму за последние десять лет я видел только дважды, на Рождество, да и эти визиты были явной ошибкой. Она сделала из своего дома храм, посвященный памяти Линдси, и я ей совсем чужой. Отец вышел в отставку и перебрался на Аляску, мама живет во Флориде. Невозможно быть дальше друг от друга. И оба очень, очень одиноки.

«Один ребенок мертв, другой, в сущности, брошен, — родители разошлись и страдают от одиночества. Убийца Линдси не просто убил ее, он сделал много больше, — подумала Джоанна. — Он разрушил всю ее семью. А Гриффин, хотя и выжил, — на него все это наложило явственный отпечаток».

— Вы думаете, если бы ваши родители знали, кто убил Линдси, они не разошлись бы? — спросила она, уже не зная, что было самым невыносимым в этой трагедии.

— Скорее всего, не разошлись бы, — не задумываясь ответил Гриффин. — Получилось, что им некого было обвинять, только друг друга. А если бы убийцу нашли, и можно было бы посмотреть на него и спросить с него — по крайней мере спросить его: зачем? — тогда, может быть, ее смерть не разрушила бы их брак. Тогда, возможно, они нашли бы в себе силы пережить это.

— Гриффин… ведь бывает и так, что объяснения просто нет. — Джоанна хотела сказать что-то другое, она хотела сказать гораздо больше, но перед лицом такой страшной муки невозможно было найти подходящие слова.

Он чуть улыбнулся.

— Поверьте, я все понимаю. Даже если бы убийцу моей сестры и нашли, мы бы, конечно, никогда не смогли понять, зачем он ее убил. Если даже я и назову Уэйдам имя того, кто убил их дочь, любая причина ее убийства покажется им нелепой и лишенной смысла.

— Но вы бы чувствовали себя лучше. — Она подумала: «Может быть, это объясняет, почему Гриф-фин так настаивает на том, что смерть Кэролайн — это несчастный случай? В конце концов, если несчастный случай и оставляет какие-то неясности, их не назовешь невыносимыми. В отличие от убийства».

— Если бы я смог рассказать им, как это произошло, я бы чувствовал себя полезным, — сказал Гриф-фин. — Я бы знал, что я выполнил свой долг. И, может быть, это помогло бы Уэйдам пережить смерть дочери.

Джоанна поняла. Дело в том, что ему нечего сказать родителям Амбер.

— Сорок восемь часов еще не прошло, — напомнила она. — Сейчас вы не можете сказать ничего определенного, но, возможно, завтра все изменится.

— Да, я тоже себя этим успокаиваю. — Он посмотрел на дневник и тяжело вздохнул. — К тому времени мне нужно прочесть дневник хотя бы с того дня, как они сюда приехали. И обязательно поговорить с Кейном.

«Не позавидуешь», — подумала она.

— Тогда не буду вам мешать, — произнесла она вслух, поднимаясь. Раз она решила все-таки не рассказывать ему то, что узнала о Кэролайн от Адама Харрисона, и раз он был так занят расследованием смерти Амбер, ей не оставалось ничего другого, кроме как вести свое собственное расследование жизни Кэролайн и особенно того, как она провела последние дни перед аварией. Пока она не найдет конкретных доказательств, пока не обнаружит очевидных связей между Кэролайн и другими двумя, погибшими здесь, она мало чем сможет помочь Гриффину.

— Джоанна?