Сыновья волка - Барбара Мертц

В комнате, куда мы вошли, стоял огромный дубовый стол, заваленный бумагами, и за столом сидел человек. Его волосы не были седыми, они были похожи на светлый шлем, обрамлявший лицо, и, когда на них падал свет, в них вспыхивал серебристый отблеск. Длинные усы, прикрывавшие губы, и густые брови и ресницы были того же оттенка. Взор необычных сверкающих синих глаз был ясен, но холоден, как вода, которая замерзла, но все же сохранила способность отражать небо. На первый взгляд трудно было определить, сколько ему лет. Он мог быть любого возраста. Плечи и руки как у молодого, полного сил человека и лицо без морщин. Вот он улыбнулся, и сверкающий ледяной взор потерял свою холодность. Глаза его настолько меня поразили, что я почти не заметила очертаний рта, хотя что-то странное в нем я невольно отметила.

– Ада и Харриет, – произнес он и протянул к нам руки.

Мы робко взяли их в свои – каждая по руке.

– Простите, что встречаю вас сидя, – продолжал он, – но, как видите, это скорее из-за моего несчастья, а не из-за отсутствия вежливости.

Все еще держа наши руки, он как-то странно выдвинулся из-за стола, неподвижные голова и торс отделились и поплыли в сторону. Впрочем, когда он оказался вне прикрытия стола, все стало понятно. Все-таки нарисованный мною ранее образ был наполовину верен. Мистер Вольфсон сидел в инвалидном кресле, и действительно, хоть и не плед, но складки его длинной одежды покрывали его йоги до пола. И все равно трудно было сравнивать того инвалида-старика, которого я рисовала в своем воображении, с этим широкоплечим, очень сильным человеком. Когда же он приблизился, я поняла, что его золотистые волосы серебрились от седины, а лицо испещрено глубокими линиями, как от физических страданий.

– Садитесь, – сказал он, высвобождая наши руки и показывая на обитый бархатом диван, – я знаю, что вы устали и замерзли. Легкий ужин и в кровать? Я угадал? Может быть, все-таки посидите со мной во время ужина, я просто сгораю от нетерпения узнать вас поближе и хочу, чтобы вы поскорее освоились и почувствовали себя как дома.

Произнесенные слова были сами по себе очень добры, но тон! Он был так проникновенен и полон участия, так чаровал, что у меня слезы выступили на глазах. Мы повиновались, и скоро ревущее пламя камина прогнало совсем и холод, и усталость, и пришло чувство необыкновенного облегчения, снявшее напряжение ожидания, для меня ужин прошел как во сне. Только одну деталь из прошедшего вечера я не упомянула, но она подействовала на меня как струя ледяной воды. Мы пили потихоньку вино, предложенное нам, чтобы согреться, как сказал мистер Вольфсон. Поднеся к губам бокал, я уголком глаза заметила какое-то движение в тени огромного стола и замерла от ужаса.

– Я забыл вам представить двух важных членов нашего дома, – улыбнулся мистер Вольфсон и, протянув руку, щелкнул пальцами. Из тени показалось существо, вызванное хозяином.

Стакан выпал из моих рук и разбился на мелкие осколки. Существо оказалось собакой – но какой! Голова ее была на уровне груди мистера Вольфсона, когда она приблизилась к нему и послушно встала около его кресла. Шерсть короткая и серая, длинный пушистый хвост и удлиненный нос явно волчьи, и, когда она лизнула его пальцы в ужасной пародии на собачью преданность, я увидела, как в отблеске пламени блеснули длинные белые клыки.

– Мое дорогое дитя! – Мистер Вольфсон смотрел на меня с участием. – Мне очень жаль. Ты так боишься собак?

Я только сжалась в своем кресле. Вторая собака показалась из тени вслед за первой. Эта была потемнеее, но такая же огромная.

Ада протянула руку к ближайшей от нее собачьей морде.

– Харриет напугана, она боится собак с тех пор, как в детстве одна из них ее укусила.

– Вот как? – Мистер Вольфсон оглядел нас. – Боюсь, моя милая Ада, что Фенрис не ответит на твою ласку. Она и Локи совершенно безобидны, но воспитаны не как домашние звери.

Собака повернула голову и обнюхала руку Ады.