Чужая жена - Карен Робардс

– Я больше и не собираюсь, – мрачно бросил Льюис. – Только объясни, что мне делать? Жена не желает меня удовлетворять, а как только меня застукали с другой женщиной, поднялся шум на весь мир. А потом всякие придурки будут кричать, что миром правят мужчины!

– Вы совершенно правы, сенатор.

Том проводил Льюиса в спальню, где сенатор немедленно рухнул лицом вниз на постель, даже не потрудившись сдернуть покрывало. Не прошло и минуты, как он захрапел. Том постоял над ним, засунув руки в карманы, потом снял с сенатора галстук и стащил с его ног туфли. Затем, решив, что достаточно позаботился о сенаторе Ханнигере, он покинул комнату и не забыл закрыть за собой дверь.

В глубокой задумчивости он спустился по лестнице.

Десять минут назад он едва не вышиб мозги из человека, от которого не видел ничего, кроме добра, который предложил ему работу, когда он отчаянно в ней нуждался, и на которого он с ранней юности привык смотреть снизу вверх.

С другой стороны, этот человек регулярно изменял жене, после чего попытался ее изнасиловать.

Изнасиловать женщину, к обладанию которой Том по-прежнему горячо стремился. Дикая, немыслимая ситуация, в которой Том застрял по самые уши.

То, что возникло между ним и Ронни, никуда не денется.

Он может уйти – но не надолго.

Он знал себя и потому считал, что никакая, даже самая железная воля не заставит его уйти навсегда. Пусть он уедет сейчас. Через неделю он вернется.

Один раз он уже попытался сбежать и оборвать все, и вот к чему привела его попытка. К тому, что пожиравший его огонь разгорелся с еще более смертельной силой.

Следовательно, придется посмотреть правде в глаза.

И прежде всего – поговорить с Ронни.

Приняв решение, он вышел на крыльцо. Справа, за дорическими колоннами, за столетней магнолией, растущей у угла дома, продолжались гулянья. Звучала музыка, доносились голоса, звенел смех. И сотни светлячков – то бишь японских фонариков – вокруг.

Звезды сверкали на полуночном небе. И бледная, как призрак, луна светила из перистых облаков.

Том спустился с крыльца. Найти Ронни в одиночестве, должно быть, не составит труда.

Он взглянул в сторону шатров, надеясь увидеть рыжие волосы и красивое платье.

Что-то блеснуло на дорожке. Осколок стекла? Нет. Нечто очень маленькое, причем правильной формы.

Нахмурившись, Том наклонился. И сразу же узнал предмет, который тут же положил в карман.

Впереди, футах в десяти, поблескивал еще один.

Подобно Гансу и Гретель[7], отмечавшим дорогу хлебными крошками, Ронни, хоть и непреднамеренно, отметила свой путь бусинами, сорванными с платья.

Он нашел четыре штуки. Впрочем, чтобы понять, куда направилась Ронни, ему хватило и двух. Он догадался, где она.

Том вздохнул и зашагал в темноту, в сторону от танцплощадок. Ему казалось, что он чувствует легкий запах ее духов, хотя умом он понимал, что этого не может быть.

ГЛАВА 29

Услышав скрежет калитки, Ронни оглянулась. В бассейне, окруженном крепостной стеной жимолости, было темно, но все же не настолько, чтобы она не могла разглядеть широкоплечий мужской силуэт. Она вздрогнула, но тут лунный луч упал на голову мужчины, и она поняла, кто пришел.

– Уходи, – сказала она и поплыла прочь.

Том не различал ее в темноте, однако сразу понял, что на ней только трусы. Платье, чулки, лифчик лежали на стуле возле бортика.

– Прошу прощения за все, что я там, в доме, наговорил, – сказал Том.

Он шел вдоль бортика бассейна, а она медленно плыла.

– Твои извинения не принимаются. Уходи.

– Мне это нелегко, как тебе известно.

Она встала на ноги. Глубина бассейна составляла не более пяти футов, следовательно, стоя на дне, Ронни могла держать голову над водой. Ее макияж практически не пострадал, и волосы оставались сухими, за исключением кончиков, выбившихся из-под заколки.