Когда наступил четверг и ей впервые предстояло вечером выйти на сцену – в будние дни посетителей бывало немного, – она поняла, что никогда не сможет решиться на это. Так бы и произошло, но другая танцовщица, девушка более искушенная в жизни, видя, что Мэгги насмерть перепугана, сжалилась над ней и накачала ее наркотиком.

В течение трех вечеров Мэгги была одной из девяти хорошеньких и трех уродливых девушек (так говорилось о них в газетной рекламе), составлявших танцевальную группу «Розовая киска». И каждый раз, когда она готовилась к выступлению, к горлу подступал тошнотворный страх, каждый раз она говорила себе, что больше никогда не выйдет на сцену. Но марихуана помогала преодолеть страх и отвращение. Гримируясь перед выступлением в тесной комнатушке, служившей им артистической уборной, все девушки курили травку, передавая друг другу сигарету. Мэгги обкуривалась до такого состояния, что уже не соображала, где находится. Только тогда она могла выйти на сцену.

А дальше все уже было нетрудно. Всходя на крошечный помост под слепящим светом прожекторов, ей казалось, что она плывет в воздухе. Раздеваясь под музыку в самом начале выступления, она представляла, что находится одна в своей комнате, затем грохот музыки усиливался, она уже звучала словно у нее в голове, и Мэгги автоматически начинала двигаться, повинуясь ритму. Перед выходом девушки закалывали ее волосы в высокий пучок, и свой номер Мэгги начинала с того, что распускала волосы, и они падали вниз тяжелой струящейся волной. Затем она медленно развязывала пояс, стягивающий красный шелковый и украшенный перьями халатик, который практически и составлял весь ее костюм. В первый же вечер, почувствовав, что халат вот-вот соскользнет и она останется почти голой, ее буквально парализовал ужас. Кроме туфель на высоких каблуках, черных чулок и узенькой блестящей подвязки на ней ничего не было, а из зала слышались аплодисменты и выкрики полупьяных мужчин. Опустив глаза и увидев свои твердые розовые соски и изгиб обнаженного живота, она чуть не умерла от стыда. Мэгги быстро запахнула халат и повернулась к залу спиной, высоко запрокинув голову, – тогда длинные волосы скроют ее наготу. Глядя на пыльные стропила, она шепотом молилась, чтобы все это побыстрее кончилось, в то время как ставшие вдруг словно ватными ноги продолжали двигаться в некоем подобии танца. Из зала слышались свист и подбадривающие выкрики. Высунувшись из-за кулис, в лицо ей яростно шипел менеджер: покажи им, покажи! И, когда она обернулась к нему, волосы на секунду открыли ее голую попку. В зале одобрительно заревели. Вздрогнув, она повернула голову в другую сторону, и зал ответил новым взрывом одобрительных возгласов. Снова раздался свистящий шепот менеджера, он яростно жестикулировал, показывая, что она должна повернуться к залу лицом. Она застыла в оцепенении, затем бессильно повиновалась. Когда, повернувшись, она взглянула в зал, к горлу подступила тошнота. Быстро перебросив волосы вперед, Мэгги закрыла ими обнаженную грудь. За сценой вновь послышалась ругань, в зале затопали ногами. Испытывая одинаковый ужас перед менеджером и толпой, Мэгги, закрыв глаза, медленно раскачивалась в такт музыке, стараясь не слышать ни свиста, ни топота, ни выкриков, сопровождавших ее танец. Вдруг совсем рядом сердитый голос произнес: «Покажи им свое тело», и она открыла глаза. Она стоит на сцене, и бежать ей некуда: сзади – разъяренный менеджер, сбоку – грохочущий оркестр, впереди – хохочущие пьяные мужчины… Если она не будет танцевать, ей не заплатят.