Дитя любви - Карен Робардс

Когда-то Мэгги купила этот небольшой домик для отца. Даже сейчас, спустя почти девять лет после его смерти, ей приятно было осознавать, что, несмотря на свое, мягко говоря, неудачное замужество, она смогла поддержать отца, и последние два года жизни он провел ни в чем не нуждаясь. Вскоре после рождения Дэвида, снимая деньги со своей кредитной карточки и откладывая все, что щедро давал ей Лайл, обрадованный появлением наследника, она сумела скопить достаточно, чтобы купить небольшой обветшавший домик на берегу Индианы; она знала, что отец всегда мечтал жить у реки. Затем она перевезла его из муниципальной квартиры, где выросла сама и где продолжал жить отец. Он расплакался, когда она передала ему купчую. Так ее отец, Хорхе Луис Гарсиа, первый представитель семьи, родившийся в Соединенных Штатах, стал домовладельцем. Его мечта сбылась.

Сын кочующих с места на место сельскохозяйственных сезонных рабочих, которыми стали его родители, после того как нелегально перебрались из Мексики через границу в поисках работы, Хорхе всю жизнь прожил в нищете. Семья постоянно переезжала: отработав сезон по сбору апельсинов во Флориде, они ехали в Джорджию, где к тому времени поспевал арахис, затем дальше, в Кентукки, на табачные плантации. Так проходили годы, дети взрослели, женились и выходили замуж, оставаясь жить там, где в то время работали родители, а те с малышами двигались дальше. Потом, почти одновременно, родители умерли, найдя свое последнее пристанище в красной, выжженной солнцем земле Джорджии. После их смерти Хорхе, самый младший, продолжал переезжать из одного южного штата в другой, пока однажды, работая на табачных плантациях Кентукки, не влюбился в третью из пяти дочерей владельца фермы. Мэри Крамер в то время было семнадцать, Хорхе – двадцать пять. Они убежали и поженились.

Если бы Крамеры поймали Хорхе, они бы линчевали его.

Через год родилась Магдалена Роза, дитя их любви. Мэри Крамер, отвергнутая родителями, потрясенная суровой реальностью и наступившей вслед за страстным романом бедностью, тем не менее не унывала и, засучив рукава, делала что положено. Поняв после первого же летнего сезона, что бродячая жизнь не для нее, она настояла, чтобы Хорхе бросил эту работу, и их маленькая семья перебралась в Луисвилль в родном для нее штате Кентукки. Чтобы прокормиться, Хорхе работал на двух работах – ночью на молокозаводе, а днем убирал улицы. Мэри растила Магдалену и подрабатывала стиркой на дому. В воспоминаниях Мэгги образ матери был всегда одним и тем же: бледная рыжеволосая женщина, устало склонившаяся над стиральной машиной. Она крутит ручку ручного пресса для отжима белья, из-под которого выползают бесконечные белоснежные простыни. И так день за днем. Даже сейчас запах стирального порошка заставлял ее вспоминать о матери.

Она погибла, когда Мэгги было всего четыре года. Ее сбила машина. От горя Хорхе чуть не лишился рассудка, и тогда он начал пить. Уже через год он потерял обе работы, и их выкинули из собственного маленького домика за неуплату. Если бы не помощь местного священника, они бы просто оказались на улице, но отец Джон, пожалев малышку и ее убитого горем отца, добился для них квартиры в муниципальных новостройках. Несмотря на свой гордый характер, Хорхе принял благотворительную помощь, он не мог представить, чтобы Мэгги не имела крыши над головой. Позже, когда отец Джон выхлопотал для них пособие, он тоже не протестовал: спиртное окончательно поглотило его гордость.

Хорхе так и не оправился после смерти жены, и Мэгги не помнила, чтобы отец оставался трезвым больше двух дней, но она любила его. Она не сомневалась, что и он любил ее. Просто он не мог забыть жену, не мог справиться с неутихающей болью.

Сейчас, вспоминая о том времени, она понимала, что, если бы не Ник, с которым она впервые столкнулась, роясь в мусорных контейнерах позади «Макдоналдса», они с отцом вряд ли бы тогда выжили, ведь Мэгги едва исполнилось шесть.