Горячий лед - Нора Робертс (1999)

– Да, так. Второй называл его Барнзом. Он пытался застрелить одного из этих хорошеньких маленьких лемуров и чуть не оторвал мне кончик носа. – Это натолкнуло ее на запоздалую мысль о том, что надо проверить, не нанесен ли ущерб ее лицу, и Уитни принялась рыться в рюкзаке в поисках пудреницы.

Если Димитри выпустил на волю своего любимого пса, значит, он чувствует себя уверенно. Барнз попал в команду Димитри не из-за своего ума или хитрости. Он убивал не ради денег или из практических соображений. Он убивал ради удовольствия.

– О чем они говорили? Что ты слышала? Удовлетворенная увиденным в зеркальце, Уитни немного припудрила нос.

– Было четко и ясно сказано, что первый из них хочет прикончить тебя. Звучало так, как будто у него к тебе есть личные счеты. Что же касается Барнза… – Снова разнервничавшись, она протянула руку к карману Дуга и вытащила сигарету. – Он предпочитает меня. Что, я думаю, означает некоторую дискриминацию.

На Дуга нахлынул такой прилив бешенства, что он едва не задохнулся. Пытаясь с ним справиться, Дуг, достав из рюкзака коробку спичек, дал прикурить Уитни и, не говоря ни слова, отнял у нее сигарету и глубоко затянулся.

Дуг никогда не видел Барнза в действии, немного слышал о его делах. И то, что он слышал, могло ужаснуть кого угодно, даже тех, видавших виды молодчиков, о существовании которых Уитни лучше было бы и не знать.

У Барнза была склонность к женщинам и к маленьким, хрупким вещам. Дугу рассказывали кровавую историю о Барнзе и одной маленькой хитрой воровке из Чикаго и о том, что от девушки осталось после их встречи.

Дуг смотрел на тонкие, длинные пальцы Уитни, элегантно держащие сигарету. Барнзу не удастся заполучить ее в свои потные руки. Скорее Дуг их ему отрубит.

– Что еще?

Это было сказано таким тоном, какой Уитни довелось слышать от Дуга только два раза: когда он держал в руках ружье и когда схватил ее за горло. Уитни сделала долгую затяжку. С ним было гораздо проще, когда он пребывал в веселом настроении. А когда его глаза становятся такими, как сейчас, холодными и беспощадными, она не знает, как ей себя вести, что говорить.

Уитни вспомнила комнату отеля в Вашингтоне и молодого официанта, по белой куртке которого растекалось красное пятно.

– Дуг, оно этого стоит?

Напряженный взгляд Дуга был прикован к склону над их головами.

– Что?

– Ну, твой конец радуги, твой золотой мешок. Эти люди охотятся за тобой, они убьют тебя, а ты рискуешь жизнью только ради того, чтобы золото звенело у тебя в кармане.

– Я хочу, чтобы оно не просто звенело в кармане, дорогая. Я собираюсь купаться в нем.

– Они будут в тебя стрелять, и тебе придется все время от них убегать.

– Пусть. Но у меня все-таки кое-что будет. – Дуг обернулся и посмотрел на нее. – В меня ведь уже стреляли. И я уже много лет от кого-нибудь убегаю.

Уитни ответила таким же напряженным взглядом.

– Когда ты остановишься?

– Когда у меня будет кое-что. И на этот раз я Получу, что хочу. – Дуг выдохнул клуб дыма Как бы объяснить ей, дочери короля мороженого, что значит, имея голову на плечах, просыпаться утром с двадцатью долларами в кармане? Поверит ли Уитни, если он скажет, что рожден для большего, чем двадцатипятицентовая суета? У него есть мозги, есть опыт, и все, что ему нужно, – это деньги. Много денег. – Да, это стоит того.

Уитни молчала, зная, что сейчас ей по-настоящему не понять его желания. Придется пока обойтись без этого. Здесь дело не в алчности. Обуревавшее его чувство гораздо более сложное – как честолюбие, и гораздо более личное – как мечта. И не важно, подчинится ли она своему первому импульсу или какому-то более глубокому чувству, она все равно будет с Дугом.

– Они направляются на север. Первый из них сказал, что это приказ Ремо. Они хотят нас поймать здесь или вытеснить туда, где нас легче обнаружить.

– Логично. Поэтому ночевать мы остаемся здесь.

– Здесь?