Лицо в темноте - Нора Робертс (2002)

Эмма не сопротивлялась. По крайней мере, сначала. И она всегда будет ненавидеть себя за этот ошеломляющий миг наслаждения. Блэкпул раздвинул языком стиснутые зубы. Она застонала, начиная протестовать, а его руки уже сжимал под майкой грудь.

— Нет, не надо! — сумела выдавить она.

Блэкпул только засмеялся. От ее дрожи простое любопытство вдруг превратилось у него в настоящий огонь. Он всей тяжестью навалился на Эмму.

— Пусти меня!

Теперь она уже боролась, царапала его куртку, брыкалась. А когда Блэкпул швырнул ее к стене так, что на полке зазвенели бутылки, Эмму охватил ужас, лишивший ее мужества, и она перестала кричать. Он начал стаскивать с нее джинсы. Эмма не осознавала, что плачет и еще больше возбуждает его.

Блэкпул отпустил ее, чтобы снять брюки, и она дико огляделась вокруг, ища путь к бегству. Объятая ужасом, Эмма схватила ножницы, вцепившись в них обеими руками.

— Не подходи ко мне. — Ее голос прозвучал хрипло и тихо.

— Это что такое?

Он был достаточно умен и по безумному взгляду девушки понял, что Эмма сначала нанесет удар, а уж потом начнет жалеть об этом. Да, он прав насчет ее девственности. И ему хотелось стать тем человеком, который устранит это препятствие.

— Защищаешь свою честь? Минуту назад ты была готова забыть о ней.

Эмма покачала головой и, когда Блэкпул осторожно шагнул вперед, выставила перед собой ножницы:

— Убирайся. Не подходи больше ни ко мне, ни к Марианне. Если я скажу ей…

— Ты ничего ей не скажешь, — улыбнулся он, скрывая бешенство. — Иначе потеряешь подругу. Она любит меня и поверит тому, что скажу я. Только подумай: ты хотела соблазнить возлюбленного лучшей подруги.

— Ублюдок и лжец!

— Совершенно верно, милочка. А ты фригидная извращенка. — Немного успокоившись, он приложился к недопитой бутылке пива. — И я еще собирался оказать тебе услугу! Твои

проблемы, дорогая, излечит только хорошее траханье. — Продолжая улыбаться, Блэкпул взял в руку свой член. — Поверь, я трахаюсь очень хорошо. Спроси у подруги.

— Убирайся.

— Но ты и понятия об этом не имеешь, да? Милая девочка-католичка, какие греховные фантазии мучают тебя, когда ты слышишь, чем мы с Марианной занимаемся наверху? Особы вроде тебя любят насильников, чтобы можно было изображать невинность и в то же время требовать еще.

Стиснув зубы, Эмма демонстративно посмотрела на руку Блэкпула, продолжающую поглаживать его плоть.

— Пожалуй, я воспользуюсь случаем и отрежу тебе яйца. Она с удовлетворением заметила, как он побледнел от ярости и, совершенно очевидно, от страха.

— Сука, — произнес он, отступая.

— Лучше быть сукой, чем евнухом, — спокойно ответила Эмма, хотя боялась, что ножницы вывалятся из ее онемевших рук.

Услышав, как открылись двери лифта, оба вздрогнули.

— Эмма! Ты дома?

— Да, любимая. Она показывает мне фотографии. — Ухмыльнувшись, Блэкпул вышел, и тут же раздался его бархатный голос: — Я ждал тебя.

Воцарившееся молчание свидетельствовало о том, что Марианну целуют. Потом, запыхавшись, она сказала:

— Давай посмотрим фотографии.

— Зачем смотреть на фотографии, когда перед тобой оригинал? — возразил Блэкпул.

— Роберт… — Протест Марианны утонул в приглушенном стоне. — Но ведь Эмма…

— Она занята. А я весь день не мог дождаться, пока ты попадешь мне в руки. Когда они поднялись по лестнице, Эмма тихо прикрыла дверь фотолаборатории. Она не желала ничего слышать. Не желала ничего представлять. Добравшись на дрожащих ногах до стула, она упала на него и выпустила из рук ножницы.

«Он прикасался ко мне», — с омерзением думала Эмма. Господи, какое-то мгновение ей даже хотелось, чтобы он продолжил, не оставив ей выбора. Именно в этом Блэкпул и обвинил ее. Эмма ненавидела его за это. И ненавидела себя.

Стоящий рядом телефон успел трижды прозвонить, прежде чем она нашла в себе силы поднять трубку.

— Да.

— Эмма… это ты?