Лицо в темноте - Нора Робертс (2002)

Разве стояли они когда-нибудь на сцене перед восторженно кричащей толпой в десять тысяч человек? Нет. А он стоял. Им завидно, всем завидно. Поэтому его держат здесь, вдалеке от поклонников, музыки, наркотиков.

Упиваясь жалостью к самому себе, он рассматривал палату. Обои с голубыми и серыми цветами, в тон им занавески, скрывающие решетки на окнах. В противоположном конце палаты — «гостиная»: две мягкие софы, кресло, на десертном столике осенние цветы в соломенной корзине, со вкусом сделанная имитация комода девятнадцатого века с телевизором, видеомагнитофоном и стереокомплексом. «Центр развлечения», — с горечью подумал Стиви. Только ему не до развлечений.

Почему он так долго один? Почему его оставили одного?

У Стиви перехватило дыхание, но тут дверь открылась.

Каждый раз Брайан старался скрыть потрясение, которое испытывал при виде друга. Он не хотел глядеть на редкие седеющие волосы Стиви, на глубокие морщины у рта и глаз, на хилое тело, ссохшееся не от возраста, а от беспорядочного образа жизни. Но больше всего Брайан не хотел, глядя на Стиви, видеть собственное будущее. Богатый, избалованный, беспомощный старик.

— Как дела?

Стиви действительно обрадовался его приходу.

— Великолепно! Просто можно лопнуть со смеху. Присоединяйся, — улыбнулся он.

Брайан похолодел от страха.

— Тогда у тебя появится соперник, отбивающий длинноногих медсестер, — сказал он, протягивая Стиви коробку конфет, ибо общеизвестна страсть наркоманов к сладкому. — Ты почти стал похож на человека, сынок.

— Ага. По-моему, настоящая фамилия доктора не Мэттьюз, а Франкенштейн. Что происходит в большом мире?

Они натянуто и вежливо разговаривали, пока Стиви быстро поглощал карамель с орехами.

— Пит давненько не заходил, — сказал он.

— У него дел по горло.

Не стоило упоминать, что Пит занят общением с прессой и менеджерами. Американское турне «Опустошения» пришлось отменить.

— Ты хочешь сказать — он наплевал на меня?

— Отчасти, — улыбнулся Брайан, тоскуя по сигарете. — А когда это тебя волновало?

— И сейчас не волнует, — бросил Стиви, хотя каждая царапина ныла, словно зияющая рана. — Не знаю, чего Пит лезет в бутылку. Он же подготовил заявление для прессы. Вирусная пневмония, осложненная истощением, так?

— Похоже, так было лучше всего.

— Разумеется, разумеется, нет проблем. Никаких проблем, мать твою. К чему всем знать, что старина Стиви переборщил, засадив лишний шарик, и пытался размозжить себе голову?

— Не надо, Стиви.

— Да нет, все в порядке. — Он заморгал, прогоняя слезы жалости к себе. — Только мне больно, очень больно. Он не хочет навещать наркомана. Но когда он боялся, что я не смогу играть без дозы, то что-нибудь доставал мне, а теперь даже не хочет меня видеть.

— Ты никогда не говорил, что Пит снабжал тебя наркотиками. Стиви опустил глаза. Это была маленькая тайна.

— Время от времени, когда мне становилось туго, а источники иссякали. Шоу должно продолжаться, да? Проклятое шоу всегда должно продолжаться. И Пит доставал мне немного порошка, всегда очень неохотно, а затем помещал меня в какое-нибудь похожее место.

— Никто не знал, что дело примет такой оборот.

— Да, никто не знал. — Стиви начал выстукивать пальцами по коробке. — Брай, помнишь Вудсток? Господи, какое время! Мы сидели в рощице, глотали «кислинку», отключались, слушали музыку. И что за музыку! Как мы дошли до того, где мы сейчас?

— Хотел бы я знать. — Брайан сунул руки в карманы, но тут же вытащил их. — Стиви, ты выкарабкаешься. Черт, да ты уже в полном порядке. Все просыхают, очищаются, — Он изобразил улыбку. — В восьмидесятые этим никого не удивишь.

— Это по мне, быть постоянно на острие. Слушай, мне тяжело. Господи, как мне тяжело!

— Знаю..