В военную академию требуется - Мамаева Надежда (2019)

Время для меня словно замедлилось. Превратилось в тягучую смолу. Вот я поворачиваюсь, на ходу выводя в воздухе запирающую руну. Напитываю ее силой. Всей, что есть во мне. Без остатка. Кидаю знак, полыхнувший убийственным холодом, назад, в лавину камней. Чары огибают Рига, чтобы превратиться в щит, а саму меня отбрасывает к стене.

Я проехала на спине локтей семь, ударившись лопатками о камень. А преграда… она остановила обвал ровно в нескольких ладонях от лица Рига. Сделай он шаг вперед — и уперся бы в стену из камней.

Светлый поднял руку и поднес ее к щиту. Осторожно прикоснулся, словно не веря в случившееся.

— Крис, у нас получилось, получилось! — Он с совершенно сумасшедшим видом обернулся ко мне.

Наверное, именно такое выражение лица бывает у осужденного на казнь, когда над его шеей палач уже занес топор, и тут герольд зачитал приказ о помиловании. Но Риг, увидев меня в позе сломанной куклы, осекся.

Он вмиг оказался рядом.

— Что с тобой? Где болит? Крис, Крис…

Его лицо побелело, он стал лихорадочно ощупывать меня, силясь понять, что случилось.

— Риг, — я сама удивилась, как сипло прозвучал мой голос, — со мной все в порядке… Ну, насколько может быть в порядке после того, как мы едва не погибли.

Сказала и только тут поняла, что произошло. Мозг наконец осознал случившееся. А еще то, что Риг дважды спас мою жизнь.

Меня затрясло от запоздалого страха. Захотелось обнять светлого, почувствовать, что он жив. Что я жива. Я потянулась к нему, прижалась как можно ближе.

Его руки. Такие знакомые, родные, крепко обняли. А потом наши губы сами нашли друг друга. Я чувствовала их вкус. Сильные руки скользили по моему телу. Прикосновения, которые обещали, манили, заставляли потерять разум. Мое тело откликалось на них, изнывая от желания.

— Крис, я не железный, — услышала то ли сдавленный стон, то ли мольбу.

— Не нужно быть железным, будь просто живым, — прошептала я.

Мои слова словно прорвали плотину. А дальше был шторм. Буря, которая сметает все. Мы были волнами, что ударяются о скалы, огнем, который плавит камни. Не оставляя шансов на отступление ни себе, ни другому. Моя рубашка, его куртка, ремень, со звоном упавший куда-то, — ничего этого мы не замечали. Казалось, что оторвись мы друг от друга на миг — и умрем. Что нас раздавит тяжестью посильнее, чем крошево обвала.

Мы не целовались, мы клеймили губами и прикосновениями, забирались под кожу, проникали в кровь, дышали друг другом. Казалось, внутри меня кто-то незримый выжигает его имя, а на его душе — мое.

Я хотела Рига. Чувствовать его. Ощущать. Открываться ему навстречу.

Его руки скользили по моей обнаженной груди, животу, бедрам. Я откинула голову, подставляя шею, выгибаясь навстречу этим ласкам.

Из моей груди вырвался вскрик, когда Риг вторгся. Тело светлого напряглось, а в глазах, полных желания, мелькнуло недоумение.

— Я твой первый мужчина? — Слова дались ему с трудом, дыхание прерывалось, словно горло отвыкло от иных звуков, кроме рыка.

Я нашла в себе силы лишь кивнуть.

— И я сделаю все, чтобы стать для тебя единственным, — прошептал светлый, прокладывая дорожку из поцелуев от моей шеи к животу и ниже.

Все изменилось. Не было больше сметающей страсти, была нежность. Его губы, язык сводили меня с ума, заставляя забыть, где я и кто. Мое тело горело, требовало. Спазмы удовольствия прокатывались волнами по всему позвоночнику, заставляя выгибаться.

Я стонала, отдаваясь Ригу без остатка. Его темные волосы на моей груди, когда он целовал ложбинку между ключиц, его запах, терпкий, дурманящий почище любого вина.

— Риг… — Его имя сорвалось с моих губ. Неосознанно, со стоном наслаждения.

А поцелуи становились все откровеннее, спускаясь все ниже. Грудь. Живот. Бедра. Дразня, заставляя открыться, отдаться.