В военную академию требуется - Мамаева Надежда (2019)

— Красиво, — выдохнула я, стоя на каменной площадке и завороженно глядя по сторонам.

— Не только красиво, но еще и сытно, и тепло, — хмыкнул Риг.

Я засомневалась. Надо заметить, не без оснований. Это меня не кусал холодный ветер, а вот светлого в одной рубашке наверняка кусал, и даже очень.

— Пойдем внутрь, — махнул рукой Риг на вход в грот.

Когда мы оказались внутри, то первое, что сделал светлый, — точным броском отправил небольшой пульсар в охапку хвороста, которая, оказалось, лежала посредине. Ветки тут же вспыхнули, затрещали. Огонь жадно накинулся на них. В свете пламени я смогла разглядеть и стены, и то, что было рядом с ними: тюфяк, плед, корзину и походную сумку.

— Ты здесь часто бываешь?

— Иногда, — уклончиво ответил Риг, присаживаясь на тюфяк и красноречиво хлопая рядом с собой. — Здесь нет лишних ушей и нам никто не помешает. Это место хранит мои тайны. Пусть теперь узнает и твои. Рассказывай.

Я медленно присела на край тюфяка. Обхватила колени и посмотрела на огонь. Даже не знала, с чего начать. Врать не хотелось. Говорить правду было опасно.

Риг, не иначе постигший тонкости дипломатии, посчитал, что такой разговор должен начинаться со взятки. Он щелкнул пальцами, сбрасывая заклинание стазиса с корзины, и запустил в нее руку.

Миг — и на тюфяке оказалось несколько яблок, ломтей хлеба, сыр и мясо. Соорудив нехитрый бутерброд, светлый протянул его мне, а потом и сам с видом гурмана, дорвавшегося до редчайшего деликатеса, вгрызся в аналогичный кулинарный шедевр.

Я не стала отказываться. То ли от голода, то ли от нервов, но оно показалось мне удивительно вкусным.

Пламя танцевало свой дикий танец на горящих ветках, я смотрела на него, на край звездного неба, видневшийся через вход, и ловила себя на мысли, что мне здесь… спокойно. И даже привычно и уютно. Точно так же я сидела когда-то в другой жизни, будучи контрабандисткой, дочерью своего отца.

И я начала рассказывать. О себе, своем прошлом. Не все, далеко не все, и тем не менее даже храмовник, которому я исповедовалась каждую седмицу, изображая добропорядочную горожанку, знал обо мне куда меньше. Хотя про то, что мой отец — осужденный запечатанный маг, я все-таки не сказала. Как и про обстоятельства, при которых появилась моя мета пожирательницы.

Риг слушал внимательно, не перебивая.

— Я испугалась, что стану чудовищем, что дар пожирателя окажется сильнее моей воли, и поняла, что мне один путь — в академию… — закончила я.

Светлый по-прежнему молчал. Костер прогорел меньше чем наполовину. Тишину нарушал лишь редкий треск пылающих веток.

— Теперь твоя очередь, — наконец сказал Риг. — Спрашивай.

И тут только я осознала, сколько же вопросов хочу задать этому светлому. Но, вместо того чтобы озвучить наперед самые важные, спросила глупость:

— А как ты попал в академию? — И тут же, обозвав себя альтернативно одаренной, сама и ответила: — По приказу императора?

— Нет. По собственному желанию, — невесело усмехнулся Риг. — И наперекор отцу.

— Но ведь белые маги, мягко говоря, не горят энтузиазмом поступать сюда? — озадачилась я.

— Не горят энтузиазмом богатые аристократы, — пожал плечами светлый и, внимательно посмотрев на меня, начал своей неспешный рассказ.

Риг родился, как и моя мать, в бедной семье, с той лишь разницей, что на свет он появился безотцовщиной. Про таких, как Риг, говорили: принесен в подоле. Впрочем, босоногие пацаны Ситного квартала знали обороты и похлеще. И при каждом удобном случае бросали их светлому в лицо. И он не молчал, а отвечал кулаками. Ему было четырнадцать, когда его мать умерла от гнойной сыпи, и после этого у Рига пробудился дар. Сильный.