— Чем страшнее становится, тем больше я начинаю думать о том, что ему помощь просто необходима. — Тэсс опять повернулась к окну. — Вчера мне приснился сон, страшный сон. Я плутала по каким-то коридорам, которые затем превратились в лабиринт, продолжала бежать, хотя знала, что это всего лишь сон. Мне было жутко. Потом стены превратились в зеркала, и я стала наталкиваться на собственное отражение. — Тэсс машинально прижала руку к оконному стеклу, словно это было зеркало из ее сна. — У меня был портфель, но он был таким тяжелым, что мне пришлось тащить его двумя руками. Остановившись перед одним из зеркал, я увидела вдруг не свое отражение, а Анны Ризонер. Потом оно исчезло так же внезапно, как и появилось, а я побежала дальше. Впереди показалась дверь, я ринулась к ней, но, когда добралась до нее, она оказалась запертой. Я металась в поисках ключа, как сумасшедшая, но нигде не могла его найти… Тут дверь открылась… Как только я подумала, что спасена, передо мной появился мужчина в рясе и епитрахили.

Тэсс повернулась к Логану, но не смогла заставить себя сесть.

— Конечно, я могла бы представить развернутый и детальный анализ этого сна. Боязнь выпустить ситуацию из-под контроля, усталость, отказ отойти от этого дела, чувство вины перед Анной Ризонер, отчаяние от того, что не могу найти ключ к сознанию этого человека, — словом, провал, полнейший провал.

О страхе за свою жизнь она не сказала ни слова. Логану это показалось весьма любопытным и красноречивым. Либо она еще не осознала опасности, либо как-то связывает ее со страхом поражения.

— Так вы уверены, что у вас ничего не получится?

— Да, и меня это страшно угнетает, — призналась она, сопровождая свой ответ самоуничижительной улыбкой. Тэсс погладила мягкую обложку старинной Библии; орнамент на ней оказался глубоким. — Наверное, во мне говорит оскорбленная профессиональная гордость.

— Гордость гордости рознь. Вы дали полиции все, что может дать профессиональный психиатр, Тэсс. Вам нечего стыдиться.

— Раньше у меня никогда не было такого чувства, честное слово. Во всяком случае, себя я не стыдилась. Я хорошо училась, заботливо ухаживала за дедом, пока врачебная практика не стала у меня отнимать почти все время. Что до мужчин, то после одной истории, случившейся еще в колледже, я всегда старалась быть независимой. И все было нормально, пока… словом, до самого последнего времени.

— Тэсс, что касается этого уголовного дела, то вас привлекли к нему лишь в качестве консультанта, а найти этого человека — дело полиции.

— Может, мне и следовало ограничиться консультацией, может быть, — прошептала Тэсс, поправляя волосы, — но полной уверенности у меня нет. Да откуда ей взяться? Ведь этот человек с отчаянием и мольбой в голосе обратился ко мне. Могу ли я, как и любой другой врач, остаться глухой и не попытаться откликнуться на зов о помощи?

— Одно дело — лечение, если для этого представится возможность, другое — ответственность за последствия болезни этого человека. — Логан сплел пальцы и положил руки на стол. В его хмуром взгляде появилось участие. — Если говорить с ходу, не изучив предварительно ваш отчет, я бы решил, что этого человека тянет к вам, потому что он чувствует в вас сострадание и незащищенность. Поэтому вам надо быть настороже — избыток первого может заставить его воспользоваться вторым.

— В такой ситуации мне трудно действовать по правилам. Бен, то есть детектив Пэрис, предложил мне уехать из Вашингтона. В первый момент у меня и впрямь возникло импульсивное желание отправиться куда-нибудь подальше. Сесть в самолет и улететь куда глаза глядят в надежде, что по возвращении все будет позади и жизнь войдет в свое русло — потечет тихо и плавно, как прежде. — Встретив спокойный, терпеливый взгляд Логана, Тэсс умолкла, затем закончила: — Теперь я себя почти презираю за эту слабость.

— А не думаете ли вы, что в такой неординарной ситуации это совершенно нормальная реакция?